Ошибка Бога Времени

Бачинская Инна Юрьевна

– А то. Внезапная смерть супруга наводит на грустные размышления…

– Ты чего, Монах, совсем охренел? Ей-то зачем? Как сыр в масле каталась, не работала ни дня! А сыну живой батя нужен…

– Наивный ты человек, Жорик! Ты с ним как… хорошо был знаком?

– Не очень, если честно. Видел несколько раз, всего ничего. Моя сестрица от них не вылезает, друзья детства. А Женя был везунчик по жизни. Юлька у него красотка, потом, когда появилась возможность, – первым сообразил про металлолом. Покупал за бесценок, гонял в Европу и на Дальний Восток, сколотил капиталец, дом,

машины, сын за бугром… художник! Своя галерея, говорят. Торговый дом, заграничные партнеры, в планах – завод по переработке гречки – рассказывал по радио…

– Ага, везунчик. Сильно повезло, – ухмыльнулся Монах. – Сколько ему было? Сорок? Пятьдесят?

– Сорок пять. Постарше Юли на пару лет. Мы все из одной школы, а Юля и Ирка учились в одном классе.

– Сердце – понятие растяжимое. Если проблемы с сердцем, то всегда таблетки под рукой, особенно если диагноз есть. Почему он сам не вызвал «Скорую»?

– Кто ж его знает! – пожал плечами Зажорик. – Плохо стало, дежурному позвонить быстрее.

– Кто там сейчас заправляет?

– Иркин супружник, Марик. Ты мою Ирку помнишь?

– Помню, конечно. Что он за персонаж?

– Безобидный подкаблучник, Ирка из него веревки вьет.

– Думаешь, он справляется?

– Марик? О чем ты говоришь! – всплеснул руками Зажорик. – Я вообще удивляюсь, что бизнес до сих пор не накрылся медным тазом. Марик – разгильдяй, ни рыба ни мясо. Юльке, как я понимаю, по фигу, она туда не лезет, вот он и разбирается в одиночку. Но я тебе сразу скажу, Юлька с ним еще наплачется. А что?

– Будем думать. Где находится «Торг»?

– На Пятницкой. А что?

– А то! Врага надо знать в лицо! – важно сказал Монах.

– Какого врага? – удивился Зажорик.

– Мальчики, ужинать! – Анжелика, растрепанная, в полузастегнутом халате, неторопливо вплыла в гостиную. – Олежка, у тебя от спины ничего нет? Житья не дает, проклятая! Перед дождем хоть волком вой!

Монах с минуту рассматривал Анжелику в неглиже, после чего приказал:

– Ложись, женщина!

– На диван?

– На пол. На спину, руки по швам. И молчи.

– Мне выйти? – спросил испуганно Зажорик, не выносящий вида человеческих страданий, ожидая бог знает чего.

– Останься. Будешь держать ее за руки!

– Ты… это… я, может, все-таки… – залепетал Зажорик, приподнимаясь со стула.

– Успокойся, муж, – пробасил Монах, ухмыляясь. – Я лечу словом, понял? Настоящий волхв лечит словом и энергетикой, а рук не распускает. Готова? – он повернулся к Анжелике.

– Готова! – Анжелика со стоном и оханьями улеглась поудобнее на вытертом паласе.

– Закрой глаза. Сейчас ты почувствуешь тепло, потом тебе станет жарко, потом как будто мураши побегут везде. И не сдерживайся, отпусти себя! Все твои реакции совершенно естественны.

«Это как?» – хотел спросить побледневший Зажорик, не не посмел. Сидел, вцепившись в стул, не сводя взгляда с лежащей на полу супруги и стоящего на коленях рядом Монаха. У него мелькнула мысль, что Монах, несмотря на габариты, очень гибок и подвижен, вон как сложился чуть не пополам, как кузнечик, а ему, Жорику, если бы пришлось, то

треск стоял бы конкретный.

Наступила тишина. Зажорику показалось, он слышит гудение – будто большой шмель гудел басом. Монах, держа руки с растопыренными толстыми пальцами над телом Анжелики, стал чуть раскачиваться из стороны в сторону и гудеть, и проводить ладонями туда-сюда. Анжелика лежала неподвижно, как мертвая – Жорику показалось, жена перестала дышать. Он не верил в подобные штучки, считая их кликушеством и шарлатанством, но сейчас ему стало не по себе – родной человек ведь! Он оторвал руки от стула и в волнении захрустел пальцами.

Монах раскачивался все сильнее, гудение становилось громче.

Анжелика вдруг рассмеялась, и Зажорик покрылся испариной. Анжелика заливалась глупым смехом, Монах делал пассы и гудел, а Зажорик сидел, оцепеневший, не сводя взгляда с обоих.

– Все! – вдруг сказал Монах. – Вставай, женщина! – сам же опрокинулся на пол и утерся рукавом рубахи. – Устал!

Зажорик с облегчением перевел дух. Анжелика открыла глаза, помогая себе руками, уселась рядом с Монахом.

– И все?

– Как спина? – спросил тот.

Анжелика пощупала спину.

– Вроде полегче. А чего ты делал?

– А чего ты смеялась? – спросил Зажорик.

– Я? – удивилась Анжелика. – Когда?

– Ты лежала на полу и смеялась!

– Не помню, – озадачилась Анжелика.

– Происходил переброс энергии, – объяснил Монах, все еще лежа на полу. – Она могла смеяться, плакать, кричать, размахивать руками. Никогда не знаешь заранее, у всех это проявляется по-разному. Это старый шаманский обряд, встряска и продувка энергетических каналов. Убирает боль и аномалии. Иди, Анжелика, приклей на спину перцовый пластырь и спи спокойно.

– А пластырь зачем? – по-дурацки спросил Зажорик.

– Для закрепления, – пояснил Монах. – Хочешь попробовать? Ложись!

Зажорик в испуге замахал руками.

– Упаси бог! Пошли ужинать! – Он протянул Монаху руку. – Вставай!

Монах, словно не замечая протянутой руки, легко поднялся с пола, и друзья отправились в кухню.

– Нам нужен план действий, – сказал Монах, когда они уже сидели за столом, поглощая яичницу. – С самого начала. Аб ово [4] , как говорили древние.

4

Ab ovo (лат.) – дословно: «от яйца», смысл «с начала».

– Чего? – не понял Зажорик.

– С нуля, другими словами. Чтобы ничего не упустить.

– Водку будешь? – невпопад спросил Зажорик.

– Нет, тут нужен возбудитель покрепче, – ответил Монах. – У меня всегда с собой. Давай рюмки!

– Что это?

– Настойка аманиты, это такой хитрый таежный гриб, здорово прочищает мозги.

– Из аптечки шамана? – пошутил Зажорик, с опаской глядя на коричневую жидкость с неприятным запахом гнили, которую Монах накапал в рюмки из затейливой формы маленькой бутылочки.