Ошибка Бога Времени
Шрифт:
– Как вас зовут? – спросил Марат.
– Тамара. А вас?
К счастью, семейный врач Василий Васильевич Сорока был дома. В свое время Женька, Сорока, Лешка Добродеев и он, Марик, вместе парились в бане, и номер телефон доктора прочно засел в его памяти. Марик доложил обстановку, и доктор сразу же распорядился везти Юлию в Сосновскую больницу. Сказал, что немедленно выезжает туда же. Когда они добрались до больницы, доктор Сорока ожидал их на крыльце приемного покоя. Вместе с Мариком они вытащили Юлию из машины. Доктор взял ее запястье профессиональным жестом. Шуба распахнулась, и Марик увидел, что на Юлии надета
– Ждите здесь! – приказал Сорока, и Юлию увезли.
– Хотите кофе? – спросил Марат. – Здесь есть столовая.
– Хочу, – ответила Тамара. – А как же доктор?
– Не думаю, что он появится в ближайшее время. Пошли.
Они уселись за столик. Зал столовой был пуст. За стойкой никого. Тихо шипели батареи центрального отопления. Жестяные часы на стене показывали половину одиннадцатого. Марик постучал по деревянной стойке костяшками пальцев, как стучат в дверь. На стук вышла заспанная девушка в белом халате и вопросительно взглянула на него. Молча щелкнула кнопкой электрочайника. Поставила на поднос две чашки, ложки, положила пакетики кофе и сахара.
Около двух ночи в коридоре, где сидели Тамара и Марик, появился озабоченный Сорока.
– Все, ребята, по домам и баиньки!
– Как она? – спросил Марик.
– Пока не знаю, боюсь говорить, а то сглажу. Пневмония наверняка. Посмотрим. Я останусь с ней на ночь. Все равно скоро утро. Раньше надо было ее в больницу.
– Она не хотела, – тихо сказала Тамара.
– А где муж?
Тамара не ответила, дернув плечом.
Глава 29
Кесарю кесарево…
Какая грусть!
В маленькой клетке подвешен
Пленный сверчок.
– Алекс, – повторяет Ирка хрипло, умоляюще глядя на него, – я не понимаю, что происходит. Что случилось?
Она сидит в старом кожаном кресле, шуба лежит на полу рядом. Косметика размазалась от слез, на скулах красные пятна. Она похожа на клоуна из цирка.
– Мы с тобой все уже выяснили, – отвечал Алекс, не глядя на нее. – Не мучай ни меня, ни себя!
– Я тебе не верю. Ты любишь меня. Ты просто испугался. Тебе ее жалко? Да? Скажи, жалко?
– Да, мне ее жалко. И давай больше не будем об этом.
– С каких это пор? Раньше ты ее не жалел. Мы все решили вместе, если ты помнишь.
– Я виноват. Я дурак. Я поддался на твои уговоры…
– Значит, все я? А ты ни при чем?
– Я же сказал, что я сам виноват. А потом… разве мы говорили об этом?
– О чем? – таращит глаза Ирка.
– О том, что она… стала болеть…
– Не выдержала счастья семейной жизни! – цедит она сквозь зубы.
– Ты! Перестань! – Алекс едва сдерживался, чтобы не ударить Ирку. Ему были ненавистны ее слова, лицо, злые прищуренные глаза. Вся она. Он с отвращением вспоминал, что еще недавно они были любовниками. – Ты злобная… – он хотел сказать «сучка», но сдержался. Но Ирка поняла.
– Да я чуть с ума не сошла, представляя, как вы там вместе… кувыркаетесь! – заорала она, с ненавистью глядя на мужчину. – В Мексике! Я ненавижу ее! Все – ей! Прекрасный муж, деньги, шикарный дом! И ты! Почему? Чем она лучше меня?
– Между нами ничего не было! – закричал Алекс. – Замолчи! Может, это ты его… Марат говорил, ты ему прохода не давала, а он от тебя шарахался! Может, это ты! Ты, мстительная дрянь!
– Что ты несешь? Когда я ушла, он был жив! Он… – она осеклась.
– Ты была у него в тот вечер? – Алекс с ужасом смотрел на нее.
– Да нигде я не была! – закричала Ирка. – А ты? Ты сам? Ты давно путался с ней, сам рассказывал!
– Я солгал! Ничего не было!
– Врешь! Не верю! Тебе ее жалко? А меня тебе не жалко? Ты знаешь, что такое жить с этим ничтожеством? Видеть его каждый день и желать, чтобы он провалился сквозь землю? И считать минуты до встречи с тобой? Ты это понимаешь? И ты думаешь, что я тебя отпущу? У нас все впереди, слышишь? Мы уедем, все равно куда. С деньгами везде хорошо. Помнишь, как мы строили планы? Начнем свое дело… Помнишь? С твоей головой и деньгами…
– Перестань! Неужели ты не понимаешь, что ничего не будет!
– Почему?
– Потому что я не хочу! – Алекс стукнул по столу кулаком. – Не хочу и не могу, поняла?!
– А я могла? Отдать тебя ей? Могла? Мы же вместе все решили!
– Речь шла только о деньгах! А твои анонимки! Зачем?
– О чем ты?
– Ты не понимаешь? Она же умирает… зачем? Зачем нужно было?
– Я тебя не понимаю, – говорит Ирка, глядя на Алекса широко открытыми наивными глазами. – Ты что, думаешь… что я ее… что это из-за меня?
– Ира, уходи, – говорит Алекс устало. – Я прошу тебя, уходи.
– Нет, ты скажи! Ты считаешь, что это я? А может, это ты сам? Или твоя новая баба? С нее станется! Что ты в ней нашел? Грубая деревенская девка! Ты таскаешь ее сюда! – Иркин голос срывается на визг. Слезы высохли, ноздри тонкого носа побелели от ярости. – Сюда, где мы любили друг друга, где ты ждал меня и каждую минуту звонил – скорее, скорее! Забыл? У тебя короткая память, любимый! Зато я помню и никому тебя не отдам, слышишь? Никому!
– Убирайся! – Алекс поднимается из-за стола и выходит из комнаты. – Я тебя не люблю, – говорит он, останавливаясь на пороге, опираясь спиной о дверной косяк. – И никогда не любил. Жалел, может быть. Ты злобная маленькая сучка, ты же всех ненавидишь. Я устал от тебя. Меня тошнит от тебя. Я не хочу тебя больше видеть! Уходи и забудь сюда дорогу!
– Марат Николаевич, я отвезу вас домой, – говорит Тамара.
Они стоят в больничном дворе. Марат не хочет домой. Ему нравится Тамара, живая душа, с которой ему хорошо – их ничего не связывает, и она ничего о нем не знает. Или почти ничего. Они, как два путника в ночи, гонимые ветром, чьи дороги пересеклись на мгновение. И сейчас же разойдутся навсегда. Марат думал с сожалением, что через минуту Тамара уйдет… Он вдруг понял, что у них похожие имена. Это знак, не иначе… «Да что со мной? Неужели я так нерастрачен», – думал он, удивляясь и смутно радуясь, что чужая женщина, совсем чужая, даже не в моем вкусе, пробудила что-то… Надежду? И не хочется ее отпускать… «Как немного нужно, – думал он, – чтобы человек испытал желание начать все сначала…»