Ошибка господина Роджерса
Шрифт:
– Давай приводи себя в порядок. Идем в театр, - заявила безапелляционно Марина.
Было ново и необычно, как они наряжали меня, словно мы идем на прием к английской королеве. Я не сопротивлялся. Наши соседи тоже идут в театр. Марина организовала коллективный поход. Не помню, когда я в последний раз был в театре. Наверное, где-то вскоре после окончания войны.
В Театре имени Вахтангова я никогда не был. Помещение мне понравилось. Публика тоже. Зал был переполнен. На этот раз мы смотрели нашумевшую «Иркутскую историю».
Честно сказать, спектакль на меня не
– Почему?
– удивилась она.
– Да потому, что уж если разоблачать недостатки, так разоблачать, а не стрелять из пушки по воробьям. Ясно?
– Ты вечно недоволен, - покачала головой Марина и вызывающе закончила: - Отличный спектакль!
Я остался, так сказать, при своем мнении. Елисеевым спектакль тоже понравился. Они с Мариной вспоминали отдельные сцены, хвалили игру актеров. Оказывается, они видели этот спектакль в другом театре и теперь сравнивали. Возможно, они и были правы, но меня обидела резкость Марины. Подумав, я решил, что серьезно обижаться не стоит.
Наш культпоход помог восстановить дипломатические отношения в семье. И это было уже хорошо: у Марины был преддипломный курс. Первый человек в нашей семье с высшим образованием! Мне самому не пришлось получить его, хотя, говорят, и был способным. Анисья вот и десятилетки не имеет: сначала - хозяйство в материнском доме, потом - в своем собственном. Дел у нее предостаточно. Шутка ли - вырастить дочерей, да еще при нашем скудном бюджете! Только в последнее время мы стали лучше жить. В доме появился достаток. Да и споры с Мариной прекратились.
И вдруг... Нежданно-негаданно появляется милиционер.
– Здравствуйте. Я участковый уполномоченный капитан Морозкин Николай Сергеевич, - представился он.
– Это квартира Ивановых?
– Не квартира, а комната, - грубовато ответил я.
– Но это не столь важно. Проходите.
При появлении участкового жена и Марина машинально встали. Они вопросительно смотрели на меня. Почему-то в их представлении визит милиционера мог быть связан только с моей персоной.
– Можно присесть?
– Конечно, конечно...
– Кто из вас Анисья Евдокимовна?
– спросил участковый.
– Я...
– ответила бледнея жена.
– Извините, Анисья Евдокимовна, за беспокойство, но у меня к вам есть несколько вопросов. Разрешите?
Жена продолжала стоять, бледная, растерянная.
– Да вы садитесь. И скажите мне, когда вы в последний раз сдавали в комиссионный магазин вещи и какие?
– А что-о-о?!
– едва двигая непослушным языком, произнесла жена. Она продолжала стоять.
– Кофточки... Шарфы и пла-щи...
– Когда это было?
– Вчера.
– Какой позор!
– возмущенно прошептала Марина. Она резко отвернулась к окну. Все невольно посмотрели в ее сторону.
– Откуда вы их берете?
– поинтересовался милиционер.
Жена нерешительно посмотрела на меня. И я пришел ей на выручку.
– Дело вот в чем. У меня в Канаде брат, ну вот он и присылает.
– Как часто это бывает?
– От случая к случаю...
– А какое-нибудь подтверждение у вас есть?
Жена
– А вы тоже сдаете?
– спросил меня милиционер, просматривая квитанции.
– Да... И я тоже...
– И вы?
– Участковый уполномоченный повернулся к Марине.
Она в ответ презрительно пожала плечами.
– Ясно. Извините за беспокойство, - сказал милиционер, возвращая жене квитанции.
– Все правильно. У меня пока претензий к вам нет, - заявил он, сделав ударение на слове «пока».
– Но злоупотреблять этим я вам не советую. Спокойной ночи.
– И он ушел.
В комнате стояла мертвая тишина.
– Мне стыдно... Стыдно! Слышите!..
– крикнула Марина.
Я ждал, что дочь сейчас выбежит из комнаты. Выбежит и не вернется. Но она стояла у окна, и я видел, как вздрагивали ее плечи.
Все же Марина ушла из дому и пропадала четыре дня. Мы сбились с ног. Приехал Виктор. Он с нами искал ее. Я боялся, что Виктор начнет расспрашивать о причине ссоры. Но он этого не сделал.
Оказывается, Марина жила у одной из своих подруг. Стоило больших трудов уговорить ее вернуться домой.
И уже, конечно, об очередном Зорином письме не сказали ей ни слова.
А это письмо повергло нас в смятение.
«Милый брат мой Алексей, - писал Зоря.
– Я очень огорчен. Мы все в растерянности. Не знаю, с чего и начать. Я получил от Марины письмо. Не понимаю, что случилось. Марина просит меня прекратить переписку. Какие могут быть разговоры? Я это сделаю, если речь идет о судьбе близкого родственника. Ведь мы же братья, мы поймем друг друга. Не скрою, я в полной тревоге, растерянности и недоумении. Прежде чем написать тебе это письмо, я долго думал и все же решил с тобой объясниться. Если наша переписка может принести тебе какие-либо неприятности, имей в виду, я готов замолчать. Пусть я снова буду одинок, пусть отшельничество вновь станет моим уделом. Так тому, очевидно, и быть. По-братски благодарю тебя за доставленные счастливые минуты, они навсегда сохранятся в моей, памяти, и никто не сможет их у меня отнять.
Если сможешь, прости. Поверь, я не хотел тебе зла.
Обнимаю. Твой Зоря.
P. S. Я переехал на новую виллу. Поближе к фирме. На всякий случай сообщаю адрес...»
Я читал письмо и не понимал, что со мной происходит.
Перечитал несколько раз. Только после этого дошло. И сразу же настрочил ответ. Извинился за Маринину выходку. Объяснил ему, что Марина сейчас в связи с экзаменационной сессией очень,нервничает, да и в личном вопросе не все у нее ладится, ну и на этой почве и выкинула номер. Я с ней на эту тему переговорил, и мы оба просим извинения. Конечно, с Мариной я по этому вопросу не говорил и не собирался. Но надо же мне было как-то выйти из положения. Не хватало еще из-за этого поссориться с братом и прекратить общение с ним, сулившее семье большие материальные выгоды. Попросил в последующей переписке больше не возвращаться к этому недоразумению. Быстро собрался и побежал на почту.