Ошибка грифона
Шрифт:
– Погодите! – сказал Буслаев, разглядывая землю. – Что это такое?
– След многоножки! – сказал Варсус. – Ты что, по ней соскучился?
– Нет. Но ее след ведет точно к ближайшей группе пирамид. Может, тот, кто послал за нами многоножку, хотел и дорогу нам подсказать?
– И что? Мы по ней пойдем? – недовольно спросил Варсус.
Мефодий промолчал.
– Тогда почему многоножка нас не подвезла, если нам в самом деле туда? – продолжал допытываться пастушок.
– Значит, были причины… Ну так что, идем?
– Ну,
Дафна кивнула, и они направились к пирамидам. Правда, ближайшими их можно было назвать с натяжкой. За два часа пути пирамиды почти не приблизились.
– Нам повезет! Я знаю, я везучий!.. – через равные промежутки времени повторял Варсус.
Буслаеву надоело слушать его бормотание. Он чуть приотстал и, взяв Дафну за руку, стал болтать ее рукой как своей. Варсус обернулся.
– Иди-иди, тебе повезет! Ты везучий! – напомнил ему Мефодий.
Тоскливая равнина все тянулась, тянулась. Каждый шаг рождал вулканчик пыли. Все было серым, выцветшим, полутемным. Дафне хотелось яркости и красок. Здесь же она просто задыхалась.
Ужасных существ, населявших Тартар, пока не встречалось, и вообще ничего живого не попадалось, разве что где-то высоко мелькнуло несколько крылатых тварей, которых Дафна культурно назвала «птичками». Самая мелкая из «птичек» была где-то с транспортный самолет, перевозящий военную технику. Дафна, Варсус и Мефодий представлялись для них слишком невзрачной добычей. Питались «птички» явно кем-то покрупнее. Даже многоножкой не побрезговали бы. То-то она и унеслась так быстро, отыскивая убежище.
– Эх, Шилова нам здесь не хватает! – сказала Дафна.
– Говори за себя! – ревниво буркнул Мефодий, которому нравилось считать, что в Тартаре и он не чужой.
– Хорошо. За себя. Шилова мне здесь не хватает, – поправилась Дафна.
Вскоре она заявила, что устала, и, вытянув ноги, уселась между какими-то непонятными конструкциями.
– О! Шестиствольные пушечки! – сказала она, присмотревшись.
– Вообще-то это рибадекины. Их обычно применяли при охране городских ворот, – поправил Варсус.
– А рибадекины не пушки?
– Пушки. Но примерно в той же степени, в которой флейту можно назвать саксофоном. Стреляют не особо точно, но при стрельбе в упор мало не покажется. Особенно когда бьешь в тесные ряды пехоты.
– Проявил свои знания? Ну садись! Пять! – сказала Дафна, показывая на место рядом с собой.
Варсус послушно сел, культурно отодвинувшись от нее на полметра и сложив ручки на коленях. Буслаеву не сиделось. Он ходил вокруг пушек, заглядывая им в стволы.
– Неутомимый ты наш! Может, все же сядешь на пенек? – ехидно поинтересовался Варсус.
Меф пропустил этот выпад мимо ушей.
– Занятно! – сказал он. – Эти два рибадекина примерно одной эпохи. Но этот весь какой-то
– Степень вреда, – отозвалась Дафна.
– Чего «степень вреда»?
– Из обоих этих пушек были убиты люди. Если бы нет – они бы здесь не стояли. Из той, что трухлявая, убили, может, человек сто. А из той, что почти целая, может, одного или двоих. Чем больше степень вреда, тем выше степень разрушения.
Подул ветерок. На лоб Дафне налип желтый листок с обтрепавшимися от времени краями. На листке была печать с немецким орлом и какие-то списки, видимо на расстрелы.
– Тут что, дождей не бывает, что ли? – спросил Варсус.
В выцветшем небе скользнули три тени. Это снова замаячили «птички». На сей раз они были уже не такими крупными, и это вызывало тревогу. Если «птичка» размером с транспортный самолет выслеживает многоножек размером с вагон, то кого клюет «птичка» размером с трамвай, лучше не уточнять.
– Надеюсь, у них плохое зрение, – с тревогой сказала Дафна.
Однако зрение у «птичек» оказалось отличным. Почти сразу они стали снижаться. Вблизи их сложно стало называть «птичками». Кожа у них была грубая, в крупных складках. Клювы короткие, но широкие, с зазубринами. Такими удобно рвать мясо.
– Птерозавры, – сказал Меф.
– Не птерозавры. Но сходство есть. Кводнон явно взял идею птерозавров и на ее основе наварил что-то свое, – оспорил Варсус.
Мефодий, вовремя присмотревший неподалеку бетонный дот, нырнул в него сам и затащил за собой Варсуса и Дафну. Спустя несколько секунд птерозавры атаковали дот, но расковырять бетон не смогли. Один из них, проносясь, клювом подхватил рибадекин, подбросил его, и шестиствольная пушка, подпрыгивая, покатилась по равнине.
– Сейчас улетят! – сказал Варсус, следя за птерозаврами в амбразуру. Ржавые обломки пулемета вместе с прикованным к нему скелетом Буслаев только что отбросил в сторону.
– Как бы не так! – сказал Меф.
Он не ошибся. Описав в воздухе плавный круг, птерозавры вернулись и удобно устроились неподалеку, контролируя единственный выход из дота. В их движениях была мудрая неспешность. За минуту только один из трех чуть пошевелил клювом. Остальные, не проявляя скуки, неотрывно смотрели на выход из дота.
Пастушок занервничал.
– Думаете, они будут выслеживать нас бесконечно? – спросил он.
– Бесконечно, не будут, – утешил его Буслаев. Он посмотрел на Варсуса, дождался, пока тот с облечением вздохнет, и добавил: – Но лет пять – запросто! Они умеют долго терпеть голод. А тут добыча, можно сказать, под носом и никуда не денется.
Лицо у Варсуса вытянулось:
– И что нам делать?
Дафна коснулась его цепочки, качнув ободранные бронзовые крылья.
– Не только у птерозавров есть крылья! – сказала она.