Ошибка грифона
Шрифт:
Наконец, перестав играть, Корнелий оторвал флейту от губ. Теперь он просто лежал и смотрел на сереющую, прямым углом сходящуюся внутренность крыши. И тут в темноте опять кто-то завозился. Причем очень явственно завозился. Корнелий больше не мог притворяться, что ничего не слышит. Он перевернулся на живот и посмотрел в темноту.
Чердак был узкий, тесный, но длинный. Не чердак, а целый тоннель, протянувшийся над всем домом. В темноте чердака, в дальнем его конце, шевелилось что-то серое и довольно большое. Мысль о том, что это голуби, сразу отпала.
– Варвара! – окликнул Корнелий.
Серое
Испытывая страх, но и любопытство тоже, Корнелий встал на четвереньки и пополз в темноту. То и дело руки его нашаривали голубиные перья, а один или два раза даже целое голубиное крыло. Это он определял на ощупь. Такие открытия Корнелию совсем не понравились. Если перья голуби вполне себе могли терять и по своей воле, то чтобы вместе с крыльями – тут уж требовалась чья-то помощь.
Чем ближе он подползал к серой тени, тем крупнее она ему казалась. «Варварой» Корнелий тень уже не называл. Он понял, что это не Варвара. Но вот кто? Глаза различали лишь неясный силуэт.
– Ау! – окликнул он метров за десять.
Серая тень шевельнулась и издала невнятный звук. Корнелий отчего-то решил, что это страдальческий вздох или стон.
– Вы себя хорошо чувствуете? Вам помочь? – сострадательно спросил он и побежал на четвереньках вдвое быстрее.
Внезапно что-то взметнулось из темноты ему навстречу. Корнелий увидел распахнувшиеся крылья, занявшие всю ширину чердака. Мелькнул загнутый клюв. Вспыхнул круглый желтый глаз.
Корнелия спасло то, что удар крылом он получил прежде, чем удар когтистой лапой. Крыло запуталось, задев за балку, а потом высвободилось, отчасти неожиданно и для самого существа. Отброшенный метра на два, Корнелий перекатился через голову и упал на спину. В темноте что-то ворочалось, запутавшись крыльями в балках. Загрохотало железо. Когтистая лапа ударила снизу по крыше и начисто снесла огромный лист. Хлынувший снаружи сероватый свет залил мускулистое тело льва и грозную орлиную голову. Глаза искали Корнелия с явным желанием завершить начатое.
«Мне конец!» – подумал Корнелий, но подумал без страха. Для страха тоже нужно время.
Грифон взметнулся и, ломая балки как спички, попытался добраться до Корнелия. Бывшего стража света осыпало чердачным мусором и высохшим пометом. Он попытался откатиться под уцелевшую часть крыши, но его поддели лапой и вытащили из убежища, как мышь. Действуя по наитию, Корнелий поднес к губам флейту и заиграл. Устремившийся к нему загнутый клюв остановился до того, как нанес смертельный удар.
Повернув голову чуть набок, как это делают птицы, грифон с недоумением уставился на Корнелия, не понимая, откуда идут эти звуки. Точно ли от Корнелия? Нельзя ли все-таки его прикончить, но так, чтобы и музыка не прекращалась?
Корнелий продолжал играть. Он больше ничего не опасался. Умирать так умирать! Звуки, поначалу размытые, крепли. И чем увереннее становилась игра Корнелия, тем спокойнее вел себя грифон. Он сложил крылья и устроился рядом с Корнелием. Бывшего же стража, чтобы он никуда не делся, грифон мягко придавил лапой, удерживая его на месте. Лапа была тяжеловата для Корнелия. Он капризно дернул ногой, освобождая ее.
– А ну двинься! Разлегся тут! – велел он грифону.
Грифон угрожающе заклекотал.
– Я
Грифон опять заклекотал, но как-то почти виновато. Вроде как и ворчал, вроде как и просил прощения. Продолжая играть, Корнелий разглядывал грифона. Тот лежал удачно – как раз под проломом крыши, заливаемый лунным светом. На боку у грифона Корнелий разглядел плохо затягивающуюся рану. Видимо, она побаливала, потому что грифон то и дело озабоченно поглядывал на нее и принимался терзать ее клювом.
– А ну фу! Перестань! Так она никогда не заживет! – прикрикнул на него Корнелий.
Грифон заворчал, но послушался.
Корнелий все играл. Дважды он пытался перестать, и дважды круглый зрак грифона распахивался, становясь угрожающим, страшным. Корнелий торопливо возвращал к губам флейту, и гнев в орлином зраке погасал. Проснувшиеся голуби сонно разгуливали у грифона перед носом, касались его лап, и он не нападал на них.
Маголодия Корнелия набирала силу. Все быстрее звучала она и одновременно все тише. В Москве наступало утро. Протягивало к городу прохладные зимние руки. Касалось крыш. Гладило дома.
Корнелий неутомимо играл, хотя замерзшие пальцы, на которые ему толком не удавалось подуть, чтобы согреть их хотя бы дыханием, начинали неметь. Грифон слушал. Его встопорщенные очертания становились все более мирными. Корнелий играл и ощущал, как грифон смягчается и душа его теплеет, как теплеет и смягчается душа самого Корнелия. А потом звуки музыки вообще стали исчезать, и в короткие мгновения таких подвисаний Корнелий играл словно в пустоту – играл и чувствовал, что это и есть самая настоящая музыка. И что он прорывается в эту музыку. Пусть на секунды, но прорывается.
А потом что-то вдруг выбило флейту из руки Корнелия. И выбило очень грубо. Корнелий даже ободрал флейтой щеку. Вспыхнул свет. Это был тусклый и мертвенный свет, какой бывает от наспех начерченной руны мрака.
– Уберите его флейту! Он ни в коем случае не должен играть!.. Самого светлого пока не трогать! – приказал кто-то.
Корнелий увидел четырех стражей мрака в грубых, словно опаленных огнем плащах. Один из них, только что выбивший ногой его флейту, стоял согнувшись и упирался головой в низкую крышу. Грифон, разнеженный музыкой, не успел вовремя атаковать. На него набросили сеть. Сеть эта – с виду легкая, несерьезная – явно была магического происхождения, потому что хотя грифон и бился, но не мог ее порвать, а только все сильнее запутывался.
К тому же сеть явно подчинялась одному из стражей мрака, который сводил вместе пальцы. И чем больше он их сводил, тем теснее становилась сеть.
– Осторожно… крылья! Он нужен без повреждений! Абсолютно целый! – услышал Корнелий властный, чуть хрипловатый голос.
Обладатель этого голоса нетерпеливо отшвырнул стража в сторону и сам стал управлять сетью, особенно беспокоясь о том, чтобы грифон не распахнул внутри сети крылья и не сломал их.
– Спокойно, мальчик! Спокойно! У нас тебе будет лучше! – взволнованно повторял он, заставляя сеть сжиматься и движениями пальцев дистанционно распрямляя складки.