Ошибка грифона
Шрифт:
Умные крошечные глазки зорко отслеживали опасность. Слишком хитрый страж, сунувшийся было к Ирке под прикрытием щита, внезапно с криком отскочил. Щит капал расплавленным металлом. При том даже, что Огнедых дохнул огнем совсем кратко.
– Чего там у тебя? Ась? – спросила Плаховна.
– Хомяк! – невежливо брякнула Ирка.
Аидушка, хотя и имела зрение снайпера, все же извлекла из рюкзачка старушечьи очки с отломанной дужкой и водрузила их на курносый носик:
– Хомяк? Видала я немало таких хомяков, пока кое-кто не стал собирать драконьи глаза!.. Драконы вечно льнули к ним!
Мармус вытянул из кармана узкую сеть. Ирка пятилась, прикрываясь Аидушкой. Из-за этого секретарь сеть метнуть не мог, и живое лицо его искажалось от злости – потешно, но вместе с тем страшно.
– Взять их! Живыми! – приказал Мармус и, заметив, что сильного рвения никто не проявляет, опять пустил в ход имя Лигула.
Имя Лигула на этот раз пришпорило стражей не слишком сильно, потому что щит того, на кого плюнул Огнедых, продолжал еще плавиться и кипеть. Все же с десяток стражей стали бочком подбираться к Ирке и Огнедыху: кто-то – надеясь на щедрость Лигула, а кто-то – опасаясь мстительности его секретаря. К счастью, это были не лучшие воины мрака, а в основном писаки из канцелярии, знакомые больше с устройством чернильниц, чем с охотой на саламандр.
Ирка мало что успела. За нее все сделал Огнедых. Вспышки его пламени были совсем краткими. Одному стражу он подпалил одежду, на другом расплавил нагрудник, третьему огненный плевок попал в дарх, после чего дарх стал страшно корчиться, свиваясь в кольцо, а его хозяин орать так, словно подожгли его самого.
Но все же расклад сил был не в пользу Огнедыха, и малыш, замерзающий на шее у Ирки, очень скоро это понял. Вскинув вверх мордочку, он издал свистящий звук – очень тонкий, жалобный, едва различимый.
Услышали его лишь Ирка, которой Огнедых свистел почти в ухо, и Мамзелькина, которая всегда утверждала, что она глуховата. К удивлению Ирки и всех окружавших их канцеляристов, Аидушка резво опустилась на четвереньки. Это было нелепое зрелище: ползущая на животе бабулька, волокущая за собой косу и бодавшая костяным лбом тех из стражей, кто не догадывался уступить ей дорогу. Стражи мрака смотрели на Аидушку с недоумением, но через ее косу перепрыгивали с большим рвением. Не нашлось никого, кто пожелал бы коснуться ее ногой.
Один лишь Мармус, кажется, понимал, куда все клонится, потому что, забыв о сети, пятился, прижимая к груди глиняную жабку. Ирка с Багровым поползли за Мамзелькиной. Ирка врезалась носом в рюкзачок Аидушки, пахнущий сырым погребом.
– А куда мы?
– Зовет, хитрюга такая! – оборачиваясь, прошептала Плаховна.
– Кого зовет? – растерялась Ирка.
– Не кого, а на что! На помощь зовет! – пропыхтела Мамзелькина и больше никаких объяснений дать не успела, потому что за их спинами взметнулся вихрь и мимо Иркиного уха просвистело кресло, недавно служившее для лягушечки Лигула.
Это был странный вихрь – деятельный, бурный, беспощадный и вместе с тем живой. Что-то кипело, бурлило, лохматило
Аидушка, сердясь, дрыгнула ногой. Матвея, уже наполовину приподнятого вихрем, перевернуло на спину. Он не дышал: было нечем, хотя ураган, чудилось ему, дул прямо в рот и чуть ли не разжимал зубы. Зато то, что он увидел, запомнилось ему на всю жизнь. Белый плотный столб уходил в небо. Стенки столба рыхлили беззвучные серебристые молнии. Внутри вихря металось что-то нетерпеливое, горячее, гневное.
Снизу вверх, в направлении движения столба, в самых нелепых позах пролетели два канцеляриста, в попытке бегства запутавшиеся цепями дархов. В память Багрову врезались их красные перекошенные лица, выпученные глаза и – сцепившиеся в смертельной схватке сосульки. Кроссовка стала соскальзывать с дрыгающейся ноги Мамзелькиной. Матвей ощутил, что еще немного – и он улетит вместе с ней. Он уже готов был вцепиться ей в ногу зубами, как вдруг вихрь опал. Канцеляристы, многих из которых успело взметнуть на десятки метров, теперь падали с огромной высоты. Багров то и дело слышал глухие шлепки.
Вихрь смолк. Там, где он только что бушевал, на расчищенной площадке стоял песочный грифон. Огнедых, успевший удрать с Иркиной шеи, сидел у него между лапами и великодушно позволял чесать себе клювом спинку. Вид у саламандры был королевский. Она ужасно бы удивилась, не пожелай грифон чесать ей спинку.
– Эх ты! – сказала Ирка. – А со мной Огнедых, между прочим, так не дружил!
– И правильно делал. Живем хоть и без дружбы, зато и без огнетушителя! – прокомментировал Багров, наблюдая, как от короткого плевка саламандры вспыхнула толстенная балка, и Огнедых немедленно переполз в огонь греться.
Огнедыха и грифона окружило плотное кольцо стражей мрака. Близко они пока не совались и держались настороже. Это были уже не канцеляристы, которых всех посметало, а серьезные рубаки. Мармус, успевший вовремя отбежать и уцелевший в вихре, был среди них.
– Неплохо! И грифон, и саламандра вместе!.. Азгуд! – окликнул он совсем негромко, но его услышали.
Прямо из воздуха вышагнул страж с обожженным лицом и слизанными огнем бровями. Вышагнул постепенно, сперва появившись ногой, затем головой и рукой – высочайший уровень телепортаций.
– О, заклинатель драконов! И он тут! Как тесен мир! – под нос себе сказала Мамзелькина, но Ирка все равно ее услышала.
Мармус и Азгуд обменялись взглядами. Затем Мармус подбородком быстро показал на саламандру и с глиняной лягушечкой отошел в сторону, встав так, что ее алмазные глаза оказались направленными в другую сторону. У Азгуда же в руках сама собой появилась крупная живая стрекоза, которая, дрожа крыльями, сидела на его согнутом пальце. От хвоста стрекозы тянулась прозрачная леска, заканчивающаяся тройным рыболовным крючком. Выглядела леска невинно, но едва ли ее мог порвать даже портовый тягач, а пережечь даже пламя последней саламандры.