Ошибка компьютера
Шрифт:
В кабинете полкового врача шел предполетный медосмотр. На стуле перед Марией сидел Волк, на топчане, ожидая своей очереди, расположились Скиба и Гремячкин.
Мария приготовила тонометр.
— У тебя усталый вид, — тихо заметил Волк. — Много было работы?
— Как всегда, — ответила Мария. — Спал хорошо?
— Плохо. Думал о тебе…
— Неужели? — Мария усмехнулась.
— Да так уж…
— Ты не забыл, что сегодня последний день для ответа командующему? — спросила
— Не забыл.
— Ну и… что ты решил?
— Оставить все, как есть.
— А я?
— Ты жена летчика… Терпи…
— Сергей Николаевич и вы, Леня, выйдите, пожалуйста, на минуту, — попросила Мария.
Те поднялись с топчана.
— Прошу садиться, — приказал Волк.
Скиба и Гремячкин сели.
— Ты ошибаешься, если считаешь их своими друзьями, — спокойно начала Мария, закурив. — Друзья не тянут назад… Сергей Николаевич, Леня, простите меня ради бога. Может быть, я порю сейчас чепуху, но поймите и вы… Восемь лет он сидит вместе с вами на керосиновой бочке. Летчик, кончивший училище с золотой медалью и мечтавший командовать морской авиацией. Три года подряд он отказывается уйти с заправщика на новые машины. Сегодня у вашего командира последний шанс. Завтра будет поздно…
Скиба и Гремячкин разом вздохнули, отвели глаза.
— Если вы действительно его друзья, сделайте так, чтобы он ушел от вас. Во имя вашей же дружбы.
— Экипаж тогда экипаж, когда все в нем идут и дышат ноздря в ноздрю, — спокойно возразил Волк. — Разве я виноват, что не могу летать без них?
— Сергея Николаевича спишут не сегодня-завтра, — продолжала Мария. — Ему сорок девять, Леня… Ои продержится от силы четыре года и тоже уйдет. Ты каждый год просишь командующего оттянуть расставание, но ведь оно неминуемо. Гена, ты же знаешь.
— Ладно, поговорили, — не выдержал Волк.
— Я люблю тебя, какой ты есть. — В глазах Марии появились слезы. — И мне ничего не надо — ни больших звезд на твоих погонах, ни этих новых машин, на которых вы все здесь помешались. Был бы жив и здоров. Но мне обидно. И ты через три-четыре года начнешь жалеть о том дне, когда все можно было повернуть иначе… Будешь жалеть, обязательно! Я же тебя знаю, дурачок. — Мария смахнула слезы.
Волк открыл сумку с кислородной маской, положил перед женой букетик неярких северных цветов.
— За твою первую и последнюю измену.
Мелкий дождь сеет и сеет… Волк, Скиба, Гремячкин, Гладков, Гудков и Клюев стоят под крылом самолета.
Капитан взглянул на часы.
— Народная примета, командир, — серьезно заметил Гудков, глядя на небо. — Если, встав перед зеркалом, вы покажете язык своему отражению, а оно в ответ погрозит вам кулаком — значит, вы плохо закусывали.
Черная «Волга» остановилась в двух шагах от летчиков. Из машины вышел генерал Гладков, в кожаной летной куртке, со шлемом в руке.
— Смирно, —
— Вольно. — Генерал козырнул. — Гремячкин!
— Я, товарищ командующий!
— Разреши, я за тебя сегодня поработаю.
— Как прикажете, товарищ генерал, — ответил Гремячкин.
— Спасибо… А то кое-кто думает, что генералы только горлом хлеб добывают.
Гремячкин снял спасательный жилет, передал генералу, и тот быстро надел его.
— На корабль! — приказал Гладков и повернулся к прапорщику, который в нерешительности уставился на генерала. — В чем дело, Гудков?
— В природе, товарищ командующий, — ответил прапорщик, — все в ней уравновешено. Если вам плохо, значит, кому-то обязательно хорошо.
— Точно гак, — рассеянно ответил генерал, застегивая шлем…
…В кабине заправщика шли последние приготовления к полету: щелкали пряжки привязных ремней, тумблеры, переключатели.
— Включить магнитофон! — приказал Волк.
Скиба «утопил» кнопку на своем пульте:
— Включен!
— Экипаж капитана Волка, самолет полсотни пять, задание двенадцать, двадцать второе июня, десять часов сорок одна минута. Экипаж, доложить о готовности к полету!
— Командир огневых установок к полету готов! — доложил Гудков. — Чека снята. Кислородный вентиль открыт, маска надета.
— Радист к полету готов! — доложил Клюев. — Связь установлена! Кислородный вентиль открыт, входной люк закрыт, маска надета!
Подошла очередь Гладкова.
— Второй штурман к полету готов. Чеку снял. Вентиль открыл.
— Пр-равый готов! — пророкотал генерал. — Гидроприборы включил! Давление в тормозной системе — норма! Чекy снял, вентиль открыт, маска надета!
— Штурман корабля к полету готов! — доложил и Скиба.
Волк резко дернулся на сиденье, проверяя, прочно ли оно закреплено:
— Сиденье застопорил, чеку снял! Приготовиться к запуску двигателей!
— Корма готова! — отозвался Гудков. — Слева и справа — свободно!
Рука Волка утопила одну из кнопок, тихо заработал двигатель.
Заправщик, набирая скорость, покатился по рулежной дорожке.
— Я утвердил списки тех, кто через недолю начнет осваивать новую технику… — начал генерал и выдержал паузу, однако Волк промолчал. — Ты в этом списке. Под номером шесть.
— Спасибо, товарищ командующий, — улыбнулся Волк.
— Опять? — спросил генерал.
— Ничего не поделаешь, жить не могу без моей старушки, — ответил Волк, погладив штурвал.
— В следующем году я уже ничего не смогу для тебя сделать…
Волк промолчал, лицо его помрачнело.
Прозвучал голос Гудкова:
— Проверить положение триммеров!
— Лампочки элеронов и руля поворота горят! — ответил генерал. — Положение руля — взлетное!
— Давление в гидро- и воздушных системах?