Ошибка Марии Стюарт
Шрифт:
– Мой брат будет следующей частью этой задачи… мое показное примирение с ним. Но вчера его рука незримо присутствовала здесь; это он нанес пятьдесят седьмой удар. Берегись бастарда, говорил предсказатель…
Она нервно переплела руки, но даже прикосновение к собственной коже ей было противно. Она чувствовала себя грязной после того, как Дарнли овладел ею, будто ее кожа покрылась коростой. Она повернула голову и посмотрела в окно. Переменчивая мартовская погода повернулась другой стороной – на улице потеплело и выглянуло солнце. Пронзительно-голубое небо раскинулось
«Откуда она прилетела? – стало интересно Марии. – Еще слишком рано для пчел. Может быть, она затаилась и ждала всю зиму?
Как лорд Джеймс?
Его возвращение было смелым жестом. Кто позвал его? Или он поддерживал настолько тесную связь с мятежниками, что заранее знал об убийстве и вернулся в оговоренное время?»
Пчела летала от стены к стене в поисках цветка, потом поползла по настенному гобелену.
«В марте нет цветов, – подумала Мария. – Ты зря ищешь, поэтому ты скоро умрешь. Как и все, кто ошибается в своих расчетах».
Снаружи донесся звук шагов, и грубый солдатский голос объявил:
– Лорд Джеймс Стюарт, граф Морэй!
Мария встала и сложила руки перед собой, изображая безмятежность.
В комнату вошел лорд Джеймс. Его взгляд был теплым, а выражение его лица – нежным, заботливым и даже виноватым. Он медленно и смиренно подошел к ней, словно мальчик, который просит у родителей прощения за шалость.
Ей вдруг захотелось, чтобы это оказалось правдой, хотя она знала настоящую правду.
– О, Джеймс, – промолвила она. – Если бы ты был здесь, то этого бы не случилось! – она протянула руки и обняла его. – Как хорошо, что ты вернулся!
Никто из них не упомянул причину его отсутствия в Шотландии.
– Очень грустное дело, – пробормотал он, обнимая ее. – Теперь нам нужно сделать все возможное, чтобы исцелить рану, нанесенную Шотландии.
«Теперь он будет диктовать мне свою волю, – подумала Мария. – Он объявит условия для предателей».
– Вам придется простить всех, – сказал он, как будто прочитав ее мысли. – Тех, кто бежал вместе со мной, и тех, кто поднялся против Риччио. Все стороны нужно примирить, чтобы мы могли начать с чистого листа.
Она держала лицо прижатым к его груди, чтобы он не видел его выражения.
– Сегодня вечером мы соберемся в ваших апартаментах, – продолжал он, и Мария буквально чувствовала рокот слов в его грудной клетке, а не только слышала их. – Мортон и Рутвен…
– Только не Рутвен! – воскликнула она.
– … А также Мейтленд и я сам, – спокойно закончил он.
– Мейтленд тоже предатель? – спросила она, отстранившись от него. – Я прекрасно знала, что он завидует Риччио и чувствует себя обойденным, но считала его слишком цивилизованным для участия в убийстве.
Джеймс улыбнулся все той же фальшивой улыбкой виноватого мальчика.
– Цивилизованные люди испытывают страсть и ненависть, как и все остальные, – сказал он. – Королева Елизавета и ее министр Сесил не брезгуют убийствами и заговорами, почему же Мейтленд должен отличаться от них? Кроме того, разве убийство чужеземца считается изменой?
«Да, почему бы не Мейтленд? –
– Когда я могу ждать вашего прихода? – как можно более небрежно спросила она.
– Ближе к вечеру. Сначала мы соберемся у Мортона.
Дом Мортона находился недалеко от Холируда на огороженном участке с внутренним двором и собственной конюшней. Гостиная на втором этаже была достаточно просторной, чтобы там могли разместиться все заговорщики. К началу вечера они собрались почти в полном составе и стояли, приятно беседуя друг с другом, как если бы встретились по какому-то радостному случаю, вроде помолвки хозяина. Рутвен прошаркал к креслу и пристроил ноги на низком табурете, но убийство как будто оживило его: он выглядел не таким больным, как вчера вечером. Лорд Джеймс в новой одежде, которую он чудесным образом обнаружил подготовленной в доме Мортона, теперь держался со спокойным достоинством. Мейтленд, отсутствовавший в Эдинбурге в разгар событий, как будто обрел новые силы из-за своевременного возвращения в Шотландию. Только лорд Линдсей, как обычно, выглядел нездоровым: его губы потрескались, а под глазами залегли темные круги. Вокруг расхаживали менее значимые члены их партии: лорд Сэмпилл, Патрик Белленден, Джеймс Макгилл, Керр из Фаудонсайда и несколько Дугласов.
– Мы встретимся с королевой перед ужином, – начал Мортон, подняв руки и призывая собравшихся к вниманию. – Пойдут лишь несколько человек. Она подпишет прощение для нас – для всех нас, как присутствующих, так и отсутствующих. Потом, когда мы получим этот документ, то заключим королеву под стражу. Вы можете спросить: кто будет править? Что ж, у нас есть король, и это король Генрих!
– Королеву будут держать в заключении до конца ее жизни? – спросил Линдсей. Когда он говорил, с его губ слетали капельки слюны, и он вытирал их рукавом. – Такие случаи в истории мне неизвестны – во всяком случае, в собственной стране, где монарха отстранили от власти. Правда, Яков Первый много лет провел пленником в Англии, но…
– Давайте отвезем ее в Стирлинг, где она заболеет и не сможет поправиться, – раздался звучный приятный голос лорда Джеймса.
– Это невозможно, – возразил Рутвен. – У нее будут собственные врачи и повара.
– Врачей и поваров можно подкупить, – настаивал Джеймс.
– Только не французских! – На этот раз Линдсей умышленно плюнул на пол.
Лорд Джеймс качнулся на каблуках. На его лице играла улыбка.
– Итак, я не вижу несогласных с моим предложением. Есть лишь сомневающиеся в его успехе, не так ли?
– Я не уверен, что правильно понял, в чем заключается ваше предложение, – запротестовал Мейтленд.
Лорд Джеймс рассмеялся:
– Теперь, когда вы засвидетельствовали свою невиновность, я хочу задать один вопрос: есть ли у вас принципиальное согласие с тем, что правление королевы Марии было неудачным экспериментом? В том, что католическая королева оказалась не в состоянии управлять протестантской страной, показала себя слабой и нуждающейся в мужском руководстве? Увы, из-за своей глупости и неразборчивости она предпочла опереться на недостойных людей, таких как Риччио.