Ошибка Марии Стюарт
Шрифт:
Он так близко наклонился к ней, что она чувствовала тепло его дыхания.
– Вы видели меня? – продолжала спрашивать она.
– Я наблюдал за вами. Я даже посещал эти дурацкие турниры ради того, чтобы увидеть вас. Вы были там в окружении Гизов и Валуа, но ваш блеск затмевал их. Вы казались… ангелом!
Он грустно усмехнулся, словно вспомнив об утраченном сокровище.
– Вы были там, когда… когда убили короля?
– Нет. Когда мне исполнился двадцать один год, я вернулся в Шотландию, чтобы вступить в наследство. Это было до вашей свадьбы, –
– Я люблю вас, – сказала она, уткнувшись лицом в его плечо. – Не оставляйте меня.
Мария поцеловала его в шею и почувствовала, как он вздрогнул. В ответ он поцеловал ее ухо, как она и надеялась; она повернула лицо к нему и потянулась к его губам. Он не стал медлить и поцеловал ее со страстью, тем более пылкой, что ему приходилось бороться с собой.
– Любите меня и разделите мою судьбу, – прошептала она. – Я не могу вас оставить.
– Мы не можем быть вместе, но не можем расстаться, – ответил Босуэлл. – Что за утонченная пытка! – он отпустил ее. – Я не знаю, что делать, куда пойти и даже как жить с этим.
– Вы сказали, что это противоречит вашим принципам. Я понимаю и уважаю это. В то же время я не могу этого вынести.
– Но я не могу так жить! – его лицо страдальчески исказилось. – Что происходит с мужчиной, когда он не может жить в соответствии со своими принципами? Может ли любовь стать достаточной наградой или компенсацией за это? Я не знаю. Никто в Шотландии еще не совершал таких вещей ради любви: мы не слывем великими любовниками. У шотландцев не было своих Тристана и Изольды, Ланселота и Гвиневры, Париса и Елены или Антония и Клеопатры.
– Тогда мы будем первыми.
– Первыми, кто будет вести себя как язычники? – Босуэлл опустился на колени и посмотрел на турецкий ковер, расстеленный перед камином. – Неверные часто создают необыкновенно красивые вещи. Даже их ятаганы покрыты гравировкой и усыпаны драгоценными камнями. Стены их домов, мечетей отделаны плиткой с изящными узорами, специально обожженной, чтобы сохранить их, – он посмотрел на нее. – Мир велик, миледи.
Мария опустилась на колени рядом с ним:
– Нет, он очень мал. Он только здесь, в этой комнате, где мы находимся.
– Наша трагедия в том, что это не так. Эта комната со всех сторон окружена Шотландией, а она не отличается снисходительностью к грешникам. Для того чтобы оказаться в большом мире, мы должны бежать из Шотландии, где нас забьют камнями и заклеймят позором как преступников. Вы этого хотите?
– Нет. Я верю, что мы каким-то образом сможем избежать этого. Судьба должна быть благосклонной к нам, Босуэлл. Мы это заслужили.
– Все влюбленные так думают, но нам придется иметь дело не с судьбой, а с людьми. Судьба – это всего лишь итог человеческих поступков.
Теперь в комнате уже почти стемнело. Вскоре должно было начаться представление со штурмом замка.
– Мария, – сказал он. – Если мы хотим выжить и поставить людей на службу нашей «судьбе», то должны быть хладнокровными
– Да, если вы советуете это сделать, – ответила она. – Но я никогда не позволю вернуться троим, худшим из всех! Джорджу Дугласу, который заколол Риччио у меня на глазах, Патрику Беллендену, который бросился на меня с рапирой, и Эндрю Керру из Фоудонсайда, который приставил пистолет к моему боку, а потом грозился убить меня. Я никогда не разрешу им вернуться в Шотландию, никогда!
– Да будет так, – произнес он. – Вы чрезвычайно милосердны.
В этот момент до них донесся глухой хлопок. Мария подбежала к окну.
– Замок! – воскликнула она. – Смотрите, он взрывается!
Босуэлл подошел к окну и стал смотреть, как стены потешного замка на лугу далеко внизу, желтые от пожара внутри, начали рушиться. Огненные шары летели с бастионов и взрывались при ударе, рассыпая клубы искр. Потом сооружение внезапно взорвалось, взметнув в вечернее небо каскады разноцветных фейерверков.
XIX
Дарнли нервно расхаживал из конца в конец своей просторной, роскошно обставленной комнаты. Время от времени он поглядывал на потолок с резными медальонами, почти незаметными в сгустившихся сумерках.
«Вот они, – подумал он, – те штуки, которыми лорд Джеймс пугал ее в детстве. О, она рассказывала мне об этом… когда любила разговаривать со мной. Еще недавно она могла часами говорить о себе, о своем детстве и своих маленьких секретах.
А теперь она даже не приближается ко мне, не говоря уже о наших беседах!»
Он содрогнулся от гнева и остановился у стола в центре комнаты, чтобы налить вина в высокий бокал. Возможно, это немного улучшит настроение. Боже, он чувствовал себя ужасно: у него ныли суставы и постоянно болела голова. Но соизволила ли она хотя бы поинтересоваться его здоровьем? Нет!
«Даже когда я сообщил ей через слугу, что меня не будет на крещении, она не снизошла до ответа, – подумал он. – Только это еще могло вызвать ее любопытство или встревожить ее. Но она преспокойно отправилась развлекать французов, англичан, церковников и бог знает кого еще. И это здесь, в Стирлинге, где мы тайно обвенчались! Она даже приказала убрать мою серебряную тарелку на банкете».
Сука!
Дарнли сильно хлопнул ладонью по крышке стола. Эхо от удара отдалось в его голове и усилило болезненную пульсацию. Он почувствовал, что вспотел. Когда он провел рукой по лбу, то с ужасом нащупал какие-то плотные бугорки. Тревожно вскрикнув, он нашарил на столе ручное зеркало в вышитом чехле и посмотрел на свое отражение. Странные зернистые бугорки усеивали не только его лоб, но и щеки.
Они казались жутко знакомыми. Он видел такие отметины на лицах некоторых женщин в борделе… но только не тех, которых выбирал для себя. И в последнее время он испытывал сильный зуд в паху, но потом все вроде бы прошло…