Ошибка резидента (кн.1)

Шмелев Олег

— Слушайте, маэстро, хотите впутать меня в мокрое дело? — серьезно сказал Павел. — Я протестую. На мне и так, кажется, висит…

— Тебе нечего опасаться, — уверял Куртис.

— Хорошо. Но учтите: если что, я себя в жертву ради вас приносить не буду. Все расскажу…

ГЛАВА 16

Терентьев ест пирожки

Человек, пришедший в пятницу после обеда в контору хлебозавода и спросивший Корнеева, производил очень странное впечатление. Он был словно из ваты. Двигался медленно. На землистом лице застыло какое-то идиотски бесстрастное

выражение, словно у него были парализованы нервы, управляющие мышцами лица. Лицо истукана. И ко всему — неестественно тонкий голос.

Павел, отпросившись у начальства, вышел с ним на улицу.

— Значит, вы и есть Терентьев и вы получили мой перевод? — в обычной своей манере завел разговор Павел.

— Телеграмму отбивал, — без всякого выражения, как автомат, сказал Терентьев.

— И много получили?

Тот молчал.

Павел посмотрел на него сбоку и подумал: «Натуральный истукан».

Походили по переулкам. Павел два раза проверился — Куртиса не было.

— Ладно, — сказал он, — план такой. Сейчас пойдем где-нибудь перекусим. Для ресторана, боюсь, ты одет слишком кричаще. Но тут недалеко имеется одно предприятие под названием «Пирожковая». Оно нам подойдет.

В столовую на углу Кузнечной и Парковой, где советовал отобедать Куртис, он идти не собирался. Там за ним будут следить.

В пирожковой было столиков шесть, а посетителей человека четыре — обеденные часы кончились. Павел и Терентьев сели в углу. Терентьев шапку не снял и пальто не расстегнул, хотя было жарко. Павел принес два бульона, горку пирожков с мясом на глубокой тарелке.

— Водки нет? — Впервые в голосе Терентьева послышались слабые нотки какой-то заинтересованности.

Это было кстати. Павел сам собирался навести речь на выпивку, чтобы выйти минут на пять из пирожковой. Вчера он звонил своим, доложил о Терентьеве. Просили позвонить сегодня, когда Терентьев явится.

— Нет, — с сожалением произнес Павел, — здесь выпивки не бывает. Но вот что… Ты посиди, я сбегаю в продовольственный, куплю пол-литра. Тут недалеко. Хочешь — ешь, но лучше подожди.

— Бери сразу две. — В первый раз этот ватный человек сказал три слова кряду.

— Тоже правильно, — согласился Павел и убежал.

Он позвонил из автомата за углом. Инструкции были короткими и ясными: сделать все так, как приказал Куртис.

— И еще одно. У вашего подопечного есть золотые женские часы марки «Заря». Возьмите их у него. Покажите и отдайте их Куртису, если он сам спросит о каких-нибудь вещах. Не спросит — не показывайте. Вы их присвоили, понимаете? Деньги подопечному не отдавайте. Прикарманьте их.

— Понял.

— Когда будете передавать Куртису то, что расскажет подопечный, не приукрашивайте. Сохраните его стиль.

— Это мне ясно.

— Все.

…Павел принес две бутылки водки. Одну дал Терентьеву, другую зажал у себя между коленями.

— Так удобнее, — объяснил он. — Тут в открытую пить не разрешается. Наливай себе под столом и сразу опрокидывай. Чтоб стакан пустой стоял.

Терентьев налил себе полный стакан и выпил его маленькими глотками. Съел полпирожка.

И тут Павел попросил его рассказать про Ленинград.

Терентьев уместил всю историю слов в двадцать пять-тридцать,

но излагал ее мучительно долго. То и дело останавливался, возвращался назад и все время забывал, что говорить надо шепотом. Павлу пришлось раза два цыкнуть на него. В конце концов он все-таки добрался до точки. Если бы Павел знал о плане убийства, разработанном Надеждой, он бы увидел, что рассказ Терентьева совпадет с этим планом.

Терентьев допил свою бутылку и спросил у Павла, нет ли еще выпить. Оказывается, этот истукан даже не замечал, что Павел вообще не наливал себе. Он был полностью отключен от окружающего.

— Свалишься, — сказал Павел. — А тебе еще надо дело делать.

— Не. Не свалюсь, — трезвым бесстрастным голосом возразил Терентьев. — Если есть, дай.

Павел видел, что он действительно нисколько не изменился после выпитой бутылки.

— Ну, ладно, я тебе дам еще, но после. Сейчас слушай…

И он слово в слово изложил то, о чем просил Куртис.

Терентьев выслушал спокойно. Ни одна жилка не дрогнула на его лице.

— Сделаю, — только и молвил он.

— Что-нибудь от этой женщины у тебя есть? — спросил Павел.

— Часики.

— Дай их мне. Только тихо. Сними шапку, сунь их за клапан, шапку положи на стол.

Терентьев все так и сделал. Павел взял шапку, вынул и положил к себе в карман часики на черном креповом ремешке.

Потом передал Терентьеву под столом нераспечатанную бутылку, сказав:

— Только не торопись, а то опьянеешь. Нам еще долго сидеть, до вечера. Я тебе покажу одну палаточку, там ты и разгуляешься.

…Около девяти часов вечера Павел повел Терентьева поближе к центру.

Не дойдя немного до угла Первомайского переулка, Павел остановился.

— Вон, смотри, на углу стеклянный павильон. Это галантерейная палатка. Действуй.

Место было не очень оживленное, но прохожие попадались.

Терентьев, шаркая по асфальту своими галошами, размеренно и неторопливо направился к павильону.

Павел повернул в обратную сторону, отошел метров на сто и решил подождать, понаблюдать, что будет.

Было тихо, и скоро он отчетливо услышал лязг, какой-то хруст, затем крики: «Сюда! Сюда!» А через минуту раздалась, трель свистка.

Павел увидел, как две фигуры, сопровождаемые кучкой любопытных, пересекли улицу и скрылись за углом…

Куртис встретил Павла бранью. Он был взбешен и настолько не владел собой, что забыл услать Эмму.

— Где ты пропадал? — кричал он. — С вокзала он поехал к тебе. Почему ты не пришел в столовую?

— Какая столовая? — Павел простодушно поглядел на Куртиса. — С таким чучелом в центре показываться?

— Подумаешь, аристократ!

Павел тоже решил разозлиться.

— Если так, я вам скажу, маэстро, кое-что. Хотели, чтобы я с этим барахлом таскался по городу? Замарать меня хотели? И без того уже замарали! Хватит. Что вы ко мне прилипли? И не орите. На меня родной папа никогда не орал. Кажется, мы с вами распрощаемся. И боюсь, что навсегда.