Ошибка сказочника
Шрифт:
– Как?!
– Бьют копьями под днище и топят. Тут ни одна лодка без тамги не проскочит, не то что корабль.
– Чего? Какой тамги?
– Ну тамги же, тамги, – Олег недоумённо смотрел на Костю, и не понимал, почему тот не понимает. – Разрешение. Все торговые и союзные корабли заранее получают разрешение, специальную печать на борт. Стражники её опознают на подходе. Если есть тамга – пропускают, нет – топят.
– А, это вроде системы «свой-чужой», – обрадовался Костя, сообразив.
– Ну… наверное. Короче, все знают, что в лагуну
– Олег! – тревожно позвала брата Яна.
– Дозорные подают сигнал, что идут нетамгованные корабли, – Олег увлёкся и не обращал внимания на сестру, – и Стражники берут копья наизготовку…
– Олег! – Яна позвала громче.
– Раньше каждый день проверяли, как они держат копья, но сейчас… Чего тебе? – Олег недовольно повернулся к Яне на очередной призыв, подкреплённый тычком в плечо.
Она кивнула на проплывающего под ними очередного Стражника. Раскрыв рот, Костя смотрел, как металлический воин медленно отводит от ноги тяжёлое копьё высотой с фонарный столб и берёт его наизготовку, направляя острием к поверхности моря.
Олег сглотнул. Переглянулся с Яной, с Костей, посмотрел в сторону моря. Безоблачное ещё час назад небо, наливалось теперь на горизонте мрачноватой дымной темнотой. Ветер рывком качнул лодку так, что ребятам пришлось схватиться за борт.
– Ребята, нам надо вернуться, – тревожно сообщил Олег. – Последний раз такое было, когда к городу подходил Соловей.
Глава 5
Пожар
В отличие от прошлого раза, в этот приезд Василису не ждали. Она и сама не рассчитывала так скоро опять гостить у сестры; просто так сложились обстоятельства.
В Малахите настали смутные времена. Она пыталась убедить Совет, что предлагаемые перемены не решат проблему, а лишь создадут новую, что надо двигаться в противоположном направлении, но ей настоятельно порекомендовали отойти от дел на какое-то время и где-нибудь отдохнуть.
Василиса отправилась в Халдон. Она не могла прямо проигнорировать рекомендации и оставаться в неспокойном Малахите тоже не захотела. К ней слишком многие прибегали с вопросами, предложениями и советами, демонстративно пренебрегая её формальным отстранением. Это становилось опасным и для неё, и для её доброхотов, и Василиса решила убраться из города, чтобы не давать Хранителям совсем никакого повода.
Велизарий долго молчал, хмурился, думал. Он был в курсе последних событий и затеянной Хранителями реформы, но своего определённого мнения предпочёл не высказывать, и в конце концов посоветовал Василисе то же, что и друзья в Малахите – не встревать в эту кашу, обождать и отдохнуть.
Они поняли друг друга без слов. Василиса не изменила своего мнения, она по-прежнему считала, что Хранители совершают большую ошибку. Но переубеждать их сейчас было
Василиса проведала Кешу, похвалила за успехи, расспросила, как он тут вообще и в частности, и отправилась к сестре.
Прибыв и расцеловав всех, вручив племянницам очередные подарки, Василиса принялась передавать новости и приветы из Халдона.
Её спрашивали про Кешу; особенно усердствовала Маша, которую интересовало всё, и которая особенно скучала по старшему брату. Василиса честно старалась отвечать, но порой ей самой приходилось додумывать и присочинять – Кеша о своей жизни в Халдоне не особенно распространялся.
О его дружбе с Метелицей и Соловьём она узнала от Велизария. Кеша ничего ей не рассказал, и она не решилась поднимать эту тему при нём. Велизария она попросила присматривать за подростковой влюблённостью – как бы чего не вышло. Ссора с Морозом Василисе была совсем ни к чему.
По её замыслу, о котором она никому пока не рассказывала, даже Кеше, держатель Севера должен был обеспечить решающий голос её племяннику на следующих выборах Хранителей. Непонятно пока было, как в эти планы вписывается Метелица – поспособствует ли это поддержке Мороза или, напротив, всё усложнит.
На всякий случай Василиса и здесь решила пока не вмешиваться. Может, всё быстро закончится, а, может, даже и не начнётся. Она даже сестре не стала рассказывать про Метелицу. Говорила большей частью про успехи Кеши в учёбе, о которых он сам, впрочем, тоже не распространялся. Ей и об этом пришлось узнавать от Велизария.
Старый учитель был от крестника Василисы даже уже не в восторге, а в некотором недоумении. Тот не просто схватывал на лету объяснения и рекомендации, не просто блестяще и почти всегда безошибочно реализовывал их на практике, но ещё и добровольно углубился в теорию. Причём на таком уровне, на котором даже опытные волшебники занимаются нечасто и не слишком охотно. Подростку было интересно не просто как произвести то или иное волшебство, а почему оно происходит именно так, и что будет, если попробовать по-другому.
Велизарий честно признавал, что такого въедливого, дотошного и неординарно мыслящего ученика у него не было никогда, и даже Василисе, при всём уважении, до него далеко. Василису распирало от гордости; она радовалась успехам крестника, как собственным, и снова и снова убеждалась в верности и выполнимости своего тайного замысла.
Она без тени стеснения нахваливала Кешу дома, расписывала, какие замечательные перспективы его ждут, и приводила брата в пример завистливо и восторженно слушавшей Маше. «Вот, Маруська! – назидательно твердила Василиса. – Кеша уже лучший ученик в школе, и волшебник из него вырастет каких мало в этом мире».