Ошибка сыщика Дюпена. Том 2
Шрифт:
Пролежав девяносто восемь лет в архиве писателя, она впервые была издана только в 1970 году, накануне столетия Парижской коммуны. До этого о пьесе было известно лишь благодаря Полю Алексису, упомянувшему о ней в статье «Валлес — драматург» вскоре после его смерти. В наши дни критика писала о пьесе, как об «исполненной благородного романтизма», назвав ее живым репортажем о событиях 1871 года, написанной одним из главных зачинателей Коммуны.
Пьеса о Парижской коммуне была лишь началом претворения обширных замыслов Валлеса.
Осенью 1874 года Валлес задумывает новую газету.
К сожалению, удалось выпустить всего несколько ее номеров.
Исподволь он пишет роман «Отчаявшиеся». Закончив, Валлес отправляет его в парижскую газету «Ле ра-дикаль». И снова неудача. Газета неожиданно прекращает свое существование и единственный экземпляр рукописи исчезает навсегда.
В одном из очередных писем к Гектору Мало он сообщает, что им снова задуман большой роман, где будет рассказано о бедах и горестях его поколения. Валлес уверен, что закончит книгу очень скоро. И просит подыскать ему подставное лицо, под чьим именем можно было бы издать ее во Франции.
Верный Мало энергично принимается за дело. И вскоре оповещает друга (из осторожности подписывая свои письма вымышленным именем Паскаль), что господин Журд, владелец газеты «Ле Сьекль», готов предоставить автору-изгнаннику место на страницах своего издания. Здесь под маской Шоссада и появляются начальные главы трилогии «Жак Вентра». Пока что это первый вариант рассказа о детских годах его героя— простого провинциального паренька, которого тиранят учителя в школе и истязают родители в родном доме.
Судя по тому, как встречает книгу тогдашняя критика, он попал в цель. Роман вызвал яростные споры. Одни называют его «гнусной, безбожной книгой», другие восхищаются, видя в нем не трогательные фантазии детства, а повседневную правду, реальную картину жизни. «Посмотрите, какова могучая сила человеческого документа! — восклицал Э. Золя. — Все сочиненные сказки бледнеют перед этой правдой и кажутся нелепыми баснями».
Неудивительно, что второй том, предложенный автором и посвященный «тем, кто, вскормленные греческим и латынью, умирали с голоду», газета печатать отказалась.
Пристроить продолжение удается в «Ля револю-сьон Франсез», где оно и появляется под названием «Мемуары мятежника».
Вскоре, весной 1879 года, первая часть выходит отдельным томом у Шерпантье, благодаря стараниям того же Гектора Мало, который вел переговоры с издателем. Однако на обложке все еще значится псевдоним, на этот раз — Жан Ля Рю. Под этой же маской Валлес выступал и в других изданиях, в частности в «Ревей», где печатал свои корреспонденции; в «Вольтере» он скрывается под псевдонимами «Рефрактер» и «Француз».
С тех пор, как возник замысел трилогии «Жак Вентра», Валлес был всецело поглощен воплощением его в жизнь. Как свидетельствуют очевидцы, он то и дело вытаскивал из кармана записную книжку и заносил в нее какие-то заметки. На вопрос о том, не сочиняет ли он статью, отвечал: «Нет, это будет автобиография или, если хотите, воспоминания. О детстве, о юности, о жизни и борьбе».
Так рождались первые наброски для «Жака Вентра».
В известной
Третья часть, получившая название «Инсургент», скорее похожа на хронику событий. Она и написана в форме дневниковых записей, где Жак Вентра — это одновременно и вымышленный герой и двойник автора.
«Инсургент» — особая книга еще и потому, что она — страстный документ, восславляющий героев, ринувшихся, по словам К. Маркса, штурмовать небо. Им и посвятил свой роман автор: «всем жертвам социальной несправедливости, тем, кто с оружием в руках восстал против несовершенного мира и образовал под знаменем Коммуны великую федерацию страданий».
День, прошедший серо, буднично и бездеятельно, приводит его в уныние. «Сколько таких дней должен я занести в историю моей жизни?» И Валлес спешил.
В Лондоне ему часто нездоровилось. Видимо, сказывались не только климат, но и условия жизни. Однако и больным, лежа в постели, он не выпускал пера из рук и, описывая юношеские проделки, отдыхал душой. Юмор не покидает его даже при рассказе о самых мрачных днях своей жизни. Право смеяться — это утешение бедных и вся месть побежденных. Ирония — это штык, которым тоже можно поразить противника.
О чем рассказывал Жюль Валлес в своих книгах? Где черпал для них материал и находил героев? Какова была программа его как художника?
«Я — друг отверженных», — любил повторять Валлес. Он жил среди бедняков, познал голод, скитался по лачугам, ночевал под открытом небом.
Валлес знал жизнь современного ему города. Здесь он находил своих героев. «Мои персонажи списаны с натуры», — признавался писатель. С ними он сталкивался в провинции и на улицах Парижа, встречался на вокзалах, в кафе и молочных, в рабочих районах, на баррикадах. «Я следовал за ними по снегу и грязи, — писал он, — я проследил их жуткую Голгофу».
Вместе со своими героями он переносился в далекие дни своего детства и юности. Прототипами служили товарищи и знакомые. Деливший с ним радости и огорчения юных лет нантский приятель Шарль Луи Шассен— это Матуссон, превратившийся, как и его прообраз, из неистового заговорщика в ярого приверженца империи. В Райани запечатлен Руане, уроженец Ансени, где он был нотариусом. Щуплый учитель риторики Эжен Тальбо, который перевел Лукиана, тоже списан с натуры. Так же, как и Рок и Рену: прообразом первого послужил · Артур Ранк — публицист и политический деятель, член Коммуны, второго — Артур Арну, литератор и тоже член Коммуны, с которым Валлеса связывали двадцать лет дружбы.