Ошибка творца

Дезомбре Дарья

– Она – убийца. – Маша перебирала выложенные на прилавке вещи: целью их визита в магазин было обновить его пообтрепавшийся гардероб. Впрочем, кого он обманывал? У него никогда и гардероба-то не было. – Как тебе это?

– А? – Переход был внезапным: Маша держала перед ним футболку с воротничком. Белую, с синей и красной полосой. Он пригляделся – футболка выглядела неопасной. Но на всякий случай спросил:

– А тебе нравится?

– Мне – да. – Маша смотрела на него выжидательно. – Берем?

Андрей выудил ценник, болтающийся снизу. Брови его поползли вверх:

– Сколько? Вот за такую футболочку?

– Это поло, а не футболка, – сказала наставительно Маша и, глядя на его непонимающее лицо, рассмеялась. – Неважно. Мне кажется, тебе пойдет.

Андрей покорно кивнул.

– Надо еще джинсы. – Она подошла

к стене, к которой, как коллаж в каком-нибудь музее современного искусства, были прикноплены разнообразные штанцы: от светло-голубых до индиго. Маша повернулась, оглядывая зал в поисках продавца, и тот мгновенно появился, как черт из табакерки: высокомерный глистообразный парень лет двадцати. – Вы не покажете мне модели на этого молодого человека? – спросила Маша.

– Широкие, узкие? – с готовностью кивнул глист, а Андрей с легким раздражением подумал, что вот такие, модные, с зализанными волосами хлыщи на него обычно вообще внимания не обращают в магазинах, тогда как на Машу…

– Узкие. – Маша с полминуты разглядывала модели, выложенные перед ней услужливым юношей, а потом выбрала три штуки и сунула их в руки Андрею: – Вот. Иди примерь, – сказала она.

А продавец кинулся вперед:

– Пойдемте, я вам покажу, где кабинки.

Футболку Андрей надел сразу, первые же джинсы забраковал.

– Они с дырками, – вышел он под Машины критические очи и сунул палец в дырку на коленке для наглядности.

– Они – модные, – строго заметила Маша.

– Плевать. Дырки я смогу себе сделать сам. С помощью Раневской. Или просто – упаду.

– С чего это вдруг ты упадешь? – подозрительно посмотрела на него Маша.

– Ну как? – подмигнул ей Андрей. – Паду перед тобой на одно колено и…

– Ладно, – сдалась она. – Иди примерь другую пару.

Вернувшись в примерочную, Андрей в глубокой задумчивости взглянул на себя в зеркало и вздохнул: «Она не хочет за тебя замуж. Да и кто бы захотел?»

Он влез в следующие джинсы и снова вышел продемонстрировать результат. Рядом с Машей теперь стоял давешний продавец. Взглянув на Андрея, они переглянулись со смыслом.

– М-да, а говорят, не одежда красит человека, – меланхолично заметил глист.

– Мы берем, – ответила ему Маша. – Пойдем прямо так. Запакуете нам старые вещи?

А в очереди в кассу она повернулась к нему с таким озабоченным видом, будто забыла кошелек:

– Зачем, скажи на милость, параноидальному шизофренику уничтожать архив ученого-генетика?

Андрей, не удивившись вопросу, пожал плечами:

– Потому, что об этом просила «его Королева»?

– Хорошо, – кивнула Маша. – Но зачем это было Наде? Согласна, она много умнее своего верного паладина, но в генетике тоже ничего не смыслит.

Андрей дал кассирше карточку, с тоской посмотрел на сумму, высветившуюся в окошечке картоприемника:

– Мне точно идет?

Маша кивнула, явно уже вся в своих мыслях. Андрей покорно нажал код:

– Может, просто хотела уничтожить дело его жизни? Чистая ненависть?

– Может, – согласилась Маша, выходя на улицу. – Но все равно в расследовании торчит этот хвост с детективом, которого нанял Шварц. Зачем ему детектив? Что за инициалы? – Маша возмущенно нахмурила брови. – Вся эта история с особым контролем, журналистами, рвущимися внутрь Петровки, вся эта спешка, только бы побыстрее доставить и начальству, и прессе пойманного убийцу. И что в результате? – И, не дождавшись ответа, наконец подняла на него глаза. Андрей стоял посреди тротуара и ждал: не зря же он так мучился и так потратился?

– Дорогие вещи тебе к лицу. Ты очень красивый, – сказала ему Маша, улыбнувшись. – Просто даже неожиданно.

– Последнюю фразу могла бы и опустить. – Андрей взял ее за руку и притянул к себе.

Елисей

Странное место для шутинга. Вот что подумал Елисей, когда получил СМС от Толика. Да еще с нового телефона. Хотя, уже в машине, прикинул – логично. Сейчас все поголовно тащатся от вампиров, оборотней и всякой потусторонней мрачной фигни. Тетка одна, гримерша, ему однажды объяснила: всем нужны красивые любовные истории. А из счастливой любви таких не слепишь – чего там описывать? Он любит, она любит – тут и сказке конец. Нет, перед героями надо ставить непреодолимые препятствия, чтобы медленно, но верно – под вздохи сентиментальных

дурочек – они воссоединились в конце романа на пятьсот страниц. Однако в современном мире осталось слишком мало препятствий, объясняла гримерша, накладывая ему светлый тон на лицо и обводя глаза черным. Пропасти между сословиями уже не существует. Разный цвет кожи или, напротив, один пол тоже особенно никого не смущают – любитесь себе на здоровье. Вон у Анны Карениной проблема – нелюбимый муж не дает развода – растянулась на толстенный том. А сейчас? Да за секунду разведут, а не разведут – живи со своим Вронским, никто не осудит. И тут, в этом обществе вседозволенности, где, казалось, уже не осталось амур эмпосибль, появились странные существа – красивые, бледные, с черными кругами под глазами и ярким ртом. Вампиры. Вот с ними-то девушки из американской глубинки и стали играть в невозможную любовь.

За размышлениями он чуть не проехал свой поворот, но вовремя притормозил и, резко дав вправо, благо за ним никого не было, выехал на улочку, ведущую прямо к кладбищу. Вокруг стояли рядками хрущевки, и Елисей поморщился: ненавидел эту убогую эстетику для бедных, все эти полные хлама застекленные балконы, зарешеченные окна на первых этажах, выкрашенные зеленым вонючие помойки во дворах рядом с детскими площадками – и те и другие засижены больными городскими голубями. Но само кладбище, одобрительно глянул он на кирпичную часовенку, возвышающуюся над темной массой деревьев, было очень стильное. Старинное, восемнадцатого века – его основали во время эпидемии чумы и последние захоронения делали вплоть до пятидесятых. А потом места уже совсем не осталось, и старый погост для нынешних обитателей превратился в излюбленное место для прогулок: для кого романтических, для кого – прикладного значения: с целью опохмелиться в тени надгробий. Он брезгливо поморщился, наступив на осколки пивной бутылки, оставленные одним из таких любителей. Достал из кармана и перечитал СМС: «В старой части кладбища», – написал Толя-фотограф; и, ориентируясь по часовенке, он повернул с главной аллеи в сторону. И вскоре понял, что не ошибся – надгробия со звездами остались позади, а вокруг поднимались склепы и внушительные камни из черного и желтого от времени мрамора. «Под сим камнем погребено тело раба Божия, Московскаго 1-й гильдии купца, Коммерции Советника, Дворянина и Кавалера…» – прочел он на одном из надгробий и хмыкнул: хорошего небось мнения был о себе чувачок, и вот – поглядите: служит местом распития горячительного для всех районных бухашечек. И все же, всмотрелся он вперед, странно – в глубине аллеи не виднелось ни огонечка, прозрачный вечер не нарушался никаким иным шумом, кроме пронзительного пения кладбищенских птиц и ровного гула от близлежащего проспекта. И пахло, пахло здесь совсем как за городом – свежо и чуть горьковато, хотя по нынешним временам ведь не окраина даже, почти центр. Да где они все? – вновь огляделся он по сторонам. В окружении темной разросшейся травы могильные плиты, казалось, светились нездешним светом: раба божия Евдокия Диомидьевна, раб божий Аполлинарий Никифорович. Кресты, стелы, урны… И ни одного осветителя, визажиста иль ассистентки. Он еще раз проверил время, указанное в СМС, и вдруг нахмурился – ряда за два от того места, где он стоял, за серым ангелом с причудливо изогнутыми над головой крылами, он увидел огонек и кивнул. Все здесь. Видно, какая-то засада с электричеством. А не надо было выпендриваться – сняли бы все чинно-благородно в павильоне, подставили потом на задник кладбищенский декор, и… Огонек двинулся вправо, и он машинально повернулся за ним, не заметил камня под ногой и ушиб ступню в легких эспадрильях.

– Эй! – крикнул он блуждающему, как на болоте, огоньку. – Оля?! Настя?! Да елки!

Огонек спрятался за черную стелу, он поднял глаза: «Род Морозовых» – гласила надпись поблекшего золота. И ниже – «Афанасий Федорович». За стелой послышалось шуршание, и он взъярился: что за идиотские прятки? Мальчик он им, что ли?! Разорву, к черту, контракт! Нет, попрошу неустойку, надо позвонить адвокату, узнать, сколько можно из них выжать за это идиотское блуждание на погосте, и…

Но не успел додумать, потому как нога в изгаженной уже жирной кладбищенской землей эспадрилье вдруг не почувствовала опоры и он полетел куда-то вниз, в темноту и глухо ударился головой о старый камень морозовского склепа. Он лежал на дне склепа без сознания и не услышал фатального для себя выстрела.