Ошибка Творца
Шрифт:
– Прежде всего – подумать о том, как твой собственный характер соответствует герою. Понимаете, персонаж должен быть и похож, и не похож на своего хозяина.
– Это как же? – усмехнулась Маша. – В смысле единства противоположностей?
– В смысле – если не умеешь петь, не заделывайся менестрелем. А с другой стороны, если трусишь по жизни, здесь, в играх, можно попробовать поиграть в отважного воина. Главное – не увлечься и чтоб всего было в меру.
– Эдакий психоанализ в действии, – кивнула Маша. – Так вы ассасин по склонности к убийству
Федя ухмыльнулся:
– Кто ж правду полиции скажет? Но вообще-то я, знаете, по жизни неуклюжий, постоянно кому-нибудь ноги оттаптываю, чашки бью регулярно, мать уже мне керамические такие, знаете, крепкие ставит, и то… Вот я и подумал: заделаюсь ассасином, профессиональным убийцей, который как тать рыщет в ночи. Бесшумно передвигается, взбирается на отвесные стены, все такое…
– И как, сработало? – Маше и правда стал интересен результат. Вот если вдруг она станет играть в звезду поварского искусства, окончившую какую-нибудь высшую кулинарную школу в Париже? Тогда Андрей однажды за ужином просто…
– Ну так, чуть-чуть, – прервал ее мысли несколько смущенный Федя. – Подкрасться, конечно, так, чтоб меня не услышали, не могу. Но посуду стал бить реже, это факт.
И оба задумались – каждый о своем. Маша размышляла, как бы потактичнее выяснить, отчего он расстался с Надей Шварц? До сих пор добиться от Феди, по какой причине произошел разрыв, никому не удалось, и Маше было очень любопытно – как же он нашел в себе силы распрощаться с такой красавицей и, главное, на каком основании? Кроме того, ей было интересно поучаствовать в игре – они уже нашли в корнях деревьев свернутый трубочкой «свиток» – артефакт, дающий подсказку к следующему этапу квеста. Аккуратно развернув прожженное в нескольких местах и старательно состаренное послание, Федя прочел:
Под сенью тихих струй, О мой кумир, ты скрылся, Любовь моя к тебе осталась горяча, Ее не осуждай и не руби сплеча…– Вот же… – Ассасин расстроенно потер крупный нос картошкой. – Ну, и как это прикажете понимать?
Маша взглянула на листок, на котором, плюс к стиху, был неумело нарисован цветок вроде подсолнуха. Маша улыбнулась, передала «свиток» обратно юноше – он ей был интуитивно симпатичен, несмотря на свое мрачноватое амплуа: высокий, в тщетных попытках вырастить серьезную бороду на лице, – вместо бороды торчала нелепая поросль, с круглыми крыжовенного цвета глазами.
– Предлагаю взаимовыгодный обмен: я расскажу вам, где искать следующий артефакт, а вы мне – про ваши отношения с Надей Шварц.
– Хотите сказать, что вот так, с лету, все поняли? – подозрительно посмотрел он на Машу и еще раз внимательно прочитал стишок. Выражение лица у него осталось таким же озадаченным. – Ладно. Сдаюсь. Да, честно говоря, и рассказывать-то особенно нечего…
– Это акростих, – решила тут же
– Вот же! – Он хлопнул себя по лбу. – Конечно! «Джардино Верде»! Там у них тюльпаны и эти… Забыл, как называются, – ирисы, вот!
– Значит, вам туда, – улыбнулась Маша.
– Совсем в другую сторону, – снова расстроенно почесал за ухом Федя. Они помолчали. Федя вздохнул: – Ладно, пойдемте, расскажу по ходу дела. – Он пнул трухлявый пень башмаком с пряжкой, явно позаимствованной с женских туфель 50-х годов. – Хотя и не знаю, что вам так интересно.
– Как вы стали встречаться? – Федя припустил в обратном направлении, и она едва за ним поспевала.
– Да как? Обычно. То есть мне-то казалось – чудеса. На нее же все глазеют, а она ко мне подошла и спросила, можно ли ей переночевать в нашей палатке? У меня палатка на двоих была с наемником Валхолла – Пашкой Стучковым. Я его, ясное дело, уговорил перекантоваться с ребятами из Тулы, дворфами. Ну, то есть гномами. А она пришла и…
– И?
– Принесла с собой бутылку вина. Мы ее распивали и смотрели на звезды. Август, тепло. В общем, вы понимаете.
– Понимаю, – кивнула Маша. – Это тоже была ее инициатива?
– Ну да, – смущенно сказал Федя. – Я б, если честно, сам подкатить не рискнул.
– А потом?
– А потом – как обычно. Кино, прогулки. Я ей даже жить вместе предложил. Но она отказалась – сказала, что не готова. – Он замолчал, вздохнул. – Я, конечно, по уши втюрился, чего там.
– Но ведь именно вы приняли решение расстаться? – внимательно посмотрела на него Маша.
– Донесли уже? – смутился Федя. – Не хочу об этом говорить.
– Надо, Федя, надо, – улыбнулась Маша. – Таков уговор.
Федя едва улыбнулся в ответ:
– Видите ли, она, по-моему, путала реальность с играми. А это – неправильно. Не всегда, конечно. Вон тут мы весной в полном обмундировании в онкологическую больницу к малышам ходили – праздник устраивали. Знаете, всякие побоища между троллями и дворфами, а я, как ассасин, их щекотал… Но это все равно – вроде костюмированного утренника. А вот когда человек в реальной жизни начинает вести себя как его персонаж… Все, крыша выехала, встречайте.
Маша нахмурилась, вспоминая бледного Никиту и его саблю:
– Вы хотите сказать, что Надя не чувствовала уже, где явь, а где игрища?
– Не знаю, – пожал плечами Федя. – Она просто постоянно говорила мне о моем предназначении как ассасина.
– Убивать? – нахмурилась Маша.
Федя кивнул.
– Я сначала думал, она просто так говорит, от нечего делать. А затем сказала, что я должен кого-нибудь убить на самом деле. Иначе никакой я не ассасин, а дырка от бублика.
– А вы?
– А я сначала отмахивался. Потом мы поскандалили. Я сказал – если тебе нужен убийца, то это не ко мне.