Ошибка в объекте
Шрифт:
— Так…— протянул Демин, усаживаясь поплотнее.— Что еще?
— Был этот гражданин слегка пьян. Слышишь? Слегка. То количество бутылок, которое выгребли пожарные… Я подозреваю, что они скапливались с Нового года. Остальные, конечно, пострадали от огня, но у них тоже в лобной части просматриваются хорошие удары все тем же твердым предметом. Если бы ты позволил мне сделать предположение…
— Позволяю!
— Это был молоток. Слесарный молоток с квадратным сечением. Если будешь на месте происшествия, поищи в пепле. Ручка скорее всего сгорела вместе с отпечатками
— Спасибо! — Демин положил трубку и тут же снова поднял ее, набрал номер пожарного управления.— Что у вас, ребята?
— Единственное, что можно утверждать с полной уверенностью, пожар начался в комнате, где были люди. Виной тому не электропроводка, нет оснований предполагать, что вспыхнул бензин, керосин, поскольку никакой посуды для этого в комнате не было. Много, правда, бумажного пепла.
«А теперь, дорогие товарищи, давайте пораскинем умишком,— проговорим Демин, откидываясь на спинку стула.— У нас в наличии четверо пострадавших. Один погиб. Трое в тяжелом состоянии. Все началось с обильного застолья. Выдвинем предположение — перепились, передрались, одного даже насмерть зашибли. Может такое быть? Может. Правда, возникает сомнение — пострадали все четверо, причем одинаково — удар по голове. Обычно в драке кто-то побеждает, кто-то оказывается сильнее…»
Демин поднял трубку, набрал номер Кучина.
— Внимательно тебя слушаю, Валя.
— В доме нашли четверых, все четверо пострадали. Вопрос: могли ли они сами нанести друг другу…
— Исключено. Одинаковый характер ранений режет, Валя, твою версию на корню. Кроме того, погибший — самый сильный. Ему больше всего и досталось. Человек, получивший такой удар, сам уже не сможет сделать что-то подобное. Он выбывает из игры. Следовательно, должен быть некто, оставшийся целым. Такова моя скромная догадка.
«Так, продолжим наши размышления,— проговорил Демин, положив трубку.— Через десять минут идти к Рожнову, а дело усложняется. Дом… Две половины, на два хозяина. Один выход заперт изнутри, другой — снаружи. Веселье происходило в той половине, которая заперта снаружи. Следовательно, при возникновении пожара все могли выйти через вторую половину дома. Что же им помешало? Плохое самочувствие? Или был человек, который по каким-то причинам решил от всех одним махом избавиться? Что может толкнуть человека на подобное? Ненависть? Или опасность? Он поджигает дом и уходит. Но это имеет смысл, если люди погибнут. А они не погибли. Живы. Кроме одного. Значит, преступник обречен? Если они выживут и заговорят…»
Демин позвонил в больницу.
— Главврача, пожалуйста. Я подожду,— сказал он нетерпеливо, поняв, что кто-то решает, как ему быть, не обидится ли главврач, если его к телефону позвать.— Николай Иванович? Здравствуйте, Демин беспокоит. Помните такого? Спасибо, жив-здоров… Трудимся в меру сил и умения. Николай Иванович, к вам этой ночью доставили трех пострадавших
— Да, есть такие.
— Их состояние?
— Крайне тяжелое.
— Общаться с ними нельзя?
— Можно, но, боюсь, они этого даже не заметят. Все без сознания.
— Надежды есть?
— Надежды есть, но не больше. Никакой уверенности.
— Кто-нибудь приходил, пытался встретиться или хотя бы узнать их состояние, вообще — интересовались?
— Были звонки.
— Кто звонил?
— Ну, Валентин Сергеевич, вы слишком многого от меня хотите.
— Николай Иванович, настоятельная просьба — никого к ним не пускать.
— Не понимаю? — уверенный бас главврача выразил недоумение, в котором Демин явственно различил нотку обиды, дескать, вмешиваются, дескать, не доверяют.
— Видите ли, Николай Иванович, есть основания полагать, что найдется человек, который захочет встретиться с ними во что бы то ни стало. Ему очень не понравилось, что они остались живы.
— Вон оно что… Был сегодня утром звонок… Как мне показалось, звонил молодой человек.
— Он спросил о ком-то? Назвал чье-то имя?
— Одну минутку, Валентин Сергеевич… Дайте подумать. Трубку подняла сестра, подошел я… Он представился родственником доставленных ночью людей и потому волнуется… Я посоветовал ему позвонить через несколько дней. Он поблагодарил… Вот и все.
— Дело в том, что пострадавшие еще не установлены, не опознаны… Я только предполагаю, что среди них может оказаться хозяин, квартиранты…
— Понимаю. Мы поместим их в одну палату. Хотя среди них женщина, но в таком состоянии, что вряд ли без посторонней помощи они смогут разобраться, кто из них какого пола.
— Какой этаж? — спросил Демин.
— Третий. Это имеет значение?
— Можно проникнуть в палату через окно?
— Совершенно голая стена.
— Ну, хорошо. Извините. Только просьба — неплохо бы дверь палаты держать под присмотром.
— Рядом столик дежурной. Это вас устраивает?
— Вполне. Я все-таки подъеду, возможно, придется оставить у вас нашего товарища…
— Не возражаю.
Рожнов, не прекращая разговора по телефону, глянул на Демина, махнул тяжелой ладонью в сторону стула — садись.
— Пока ничего сказать не могу,— ответил он кому-то в трубку и вопросительно вскинул брови, как бы спрашивая у Демина. Тот в ответ схватился руками за голову и покачался из стороны в сторону — мол, такое знаю, что голова кругом идет.
— Позвоню через полчаса,— сказал Рожнов и осторожно положил трубку.— Прокурор. Интересуется. Там поговаривают, что у нас четыре трупа, представляешь?
— Не исключено,— сказал Демин.— Хотя в наличии только один. Да и тот неопознанный. Кстати, ученые люди утверждают, что смерть наступила от удара по голове твердым тупым предметом.
— Дальше,— бросил Рожнов, нависнув над столом.
— У остальных пострадавших такие же травмы. Сегодня утром в больницу позвонил неизвестный, назвался родственником пострадавших. Весьма настойчиво интересовался их самочувствием.