Ошо. Права человека будущего
Шрифт:
И я сказал: "Я в большом затруднении. Я никогда раньше не ел ночью, и религия, к которой я имею несчастье принадлежать, утверждает, что, если есть после захода солнца, то попадешь в ад. Я не хочу из-за одного раза идти в ад, но и не могу уснуть от голода. Кроме того, ваша еда так вкусно пахнет!"
Они стали меня уговаривать, обещая, что ничего не скажут моим родителям, и никто не узнает, что я ел ночью.
Но я ответил, что дело ни в родителях. "Все дело в том, что я буду об этом знать. Вы можете рассказать всему свету, это меня не волнует. Дело в том, что я не могу представить, как это я, после восемнадцати лет строгого соблюдения правил, стану
Но они переубедили меня и правильно сделали. Я поел, но потом всю ночь не мог спать. Меня рвало всю ночь. Больше никого кроме меня не рвало. Нас было двадцать человек: все спокойно спали — они устали и хорошо поели. Я же всю ночь не мог спать, меня рвало. И пока я полностью не очистился от всего съеденного, я не уснул. Я заснул уже под утро, около пяти часов.
Тогда я подумал, может быть действительно, есть по ночам опасно. Я попробовал только раз, и вся ночь превратилась в ад! А те, кто всю жизнь едят после захода солнца... может быть, они и правда отправятся в ад. Но ведь люди во всем мире едят поздно вечером. Если это так, то весь мир отправится в ад. А все мои друзья спят так спокойно, ничего ни с кем не произошло, значит, еда была хорошая, никого больше не рвет. Значит, что-то не так с моим воспитанием; мне внушили неверные понятия.
Но когда что-либо признается обязательным, вырабатывается ложная совесть, которая постоянно твердит вам: "Делай то, не делай этого!" Но это — не сознание.
Сознание просто знает, что делать, чего не делать. Отсутствует проблема выбора. Сознание — состояние, в котором отсутствует выбор, вы просто знаете, как поступать.
Но вы не рождаетесь с совестью. Ее создали религии, и с помощью порожденной ими совести они эксплуатируют людей. Настало время отказаться от слова "совесть", потому что оно ассоциируется с долгим прошлым и несет неверное дополнительное значение. Следует употреблять слово "сознание". Но сознание — это аромат вашего состояния абсолютного молчания; от рождения оно не дается.
Конечно, когда вы достигаете сознания, вы как бы рождаетесь заново. Именно это имел в виду Христос, когда говорил Никодиму:
"Пока ты не родишься заново, ты меня не поймешь". Он не имел в виду следующую жизнь. Он говорил о необходимости трансформировать свое сознание, вырасти в сознании. "Только тогда ты сможешь понять меня".
Если вы обладаете сознанием, внутренней молчаливостью и медитативностью, тогда вам нет необходимости утверждать, что человечество едино. Ведь так оно и есть — и вы это испытали сами. И тогда будет не только братство, но и сестринство! Но это уже вытекающий из сознания результат: и нет необходимости объявлять его основным правом человека.
Статья вторая: Каждый человек должен обладать всеми правами и свободами, провозглашенными настоящей декларацией, без какого бы то ни было различия, как-то в отношении расы, цвета кожи, пола, языка, религии, политических или иных убеждений, национального или социальною происхождения, имущественного, сословного или иного положения.
Это все бред собачий. Первое, что я должен был сделать по прибытии в Америку, так это под присягой заявить, что я не анархист. Если я анархист, то я не могу въехать в Америку. Анархизм — это политическая идеология. Мне трудно понять, как эти люди могут все это провозглашать. Кто призовет их к ответу: "Когда
Дискриминация существует повсюду — в разных странах она имеет различную форму, но есть она везде.
Человечество должно восстать против этих так называемых гуманистов. Они только воображают, что служат великую службу.
Например, в Индии за одну и ту же работу женщина получает меньше мужчины. А в этой декларации сказано, что за одинаковый объем работы полагается одинаковая плата — независимо от того, мужчина это или женщина, белый или черный. Но это не так.
В Америке я побывал в шести тюрьмах, но ни в одной из них я не видел белых. В шести больших федеральных тюрьмах, каждая на 600—700 человек, - только чернокожие. А вы говорите, что нет дискриминации. Не странно ли, что в белой стране все преступники — чернокожие.
И это еще не все. Я разговаривал с некоторыми из них — они все хорошо ко мне относились, они видели меня по телевизору, и знали обо всех спорах вокруг меня. Они читали мои книги и были рады, что хоть на один день я попал к ним в тюрьму — они навсегда запомнят этот день. Я спросил их: "В чем заключается ваше преступление?" И мне ответили: "Все эти люди, которых вы здесь видите, не совершили никаких преступлений. Их арестовали так же, как и вас, без всякого ордера на арест. И нам все время обещают, что завтра, на следующей неделе мы предстанем перед судом: но это завтра все никак не наступает".
Один человек рассказал мне, что его держат в тюрьме без суда и следствия, уже девять месяцев. А в этой декларации написано, что никого нельзя арестовать без ордера, никого нельзя держать в тюрьме без доказательства преступления. Невиновность не нуждается в доказательствах; сначала следует доказать, что человек виновен, и только после этого сажать его в тюрьму. Иначе его нельзя держать в тюрьме. Но там сидели люди по шесть, восемь, девять месяцев — и все молодежь.
И тогда я понял, в чем дело: их держали там не за преступления, а за то, что они молоды и революционно настроены. Они хотят равных прав для черных. В этом их преступление. Но их нельзя вызвать в суд, потому что суд их сразу освободит, поэтому их и держат в тюрьме. Но это является вопиющим нарушением закона со стороны правительства Соединенных Штатов.
Я видел всего шесть тюрем и около трех-четырех тысяч молодых негров. Возможно, что в других тюрьмах содержатся еще тысячи людей. А мне так и объяснили: "Вы предстанете перед судом, потому что на них оказывает давление мировое общественное мнение. Если бы мир промолчал, если бы средства массовой информации не растрезвонили по всему свету, что правительство преступно обращается с невиновным человеком... Давление слишком велико, глаза всего мира обращены на вас. Волей неволей им приходится устраивать суд".
И все-таки им понадобилось для этого 12 дней. Это тоже противоречит правам человека. От того места, где я был арестован, до места проведения суда всего пять часов лету. Там стоял наш самолет. Мы предложили воспользоваться им. Мы сказали: "Пусть пилоты и другой персонал будут ваши, и вы сможете отправить меня в суд. Зачем держать меня здесь в вашей тюрьме?"
Но они хотели отправить меня только на своем самолете. А тактика у них была следующая: "Сегодня самолет не прилетел... что-то неисправно с мотором" — у них, очевидно, был только один самолет. "А сегодня заболел пилот..." На пятичасовой перелет у них ушло двенадцать дней. Но, глядя на других заключенных, я подумал: "Да ведь это совсем недолго, всего 12 дней..."