Осирис
Шрифт:
Новак, заложив руки за спину, прошёлся вдоль гладкой и матовой, как внутренняя поверхность раковины, стены.
– Когда времени мало, мы так и поступаем, не обдумывая всякие нелепицы, не тратим мыслительные и иные усилия на то, что нельзя изучить и измерить. Это не рационально. Все мы здесь - инженеры, пилоты, физики, медики или энергетики; люди действия, а вовсе не философы. Но сейчас всё, на что мы твёрдо уповали, что внушало нам надежды и двигало вперёд, подводит нас. Исполнение инструкций приближается к иррациональному, стоящему на границе обсессивно-компульсивного расстройства следованию традициям. Религиозной службе, я бы даже сказал.
– Ты прав в том,
– И это единственное, о чём нам следует думать, если мы хотим остаться самими собой.
– Пойми меня, в таких условиях я не могу думать об альтернативах. Которые никто ещё не проверял. Хотя некоторые из них проверить можно...
– Что бы тебя ни тревожило, ты всегда можешь этим поделиться. Если у тебя есть конструктивные идеи, к чему их срывать? Если не можешь проверить - выброси всё это из головы. Зачем так волноваться по поводу того, что не способен изменить, на что никак нельзя повлиять?
– Я так не могу. Вовсе не благодаря смирению я здесь, - отрубил капитан.
– Ну, хотя бы на миг, - умоляюще сказала она, - И ты не посещал зоны рекреации уже месяц. Ещё немного, и я пожалуюсь штатному психологу.
– Мой пост - здесь, - упрямо возразил капитан.
– И нет, ты этого не сделаешь, - неожиданно улыбнулся он.
– Ты не можешь бесконечно смотреть в одну точку, делая вид, что изучаешь данные или проводишь расчёты и ищешь выход из этой... ситуации.
Она нагнулась и подняла одну выдранную, но не сложенную в бумажный планер страницу.
– "Прелюдия в Доме Мертвых" - зачла она вслух.
– Ты опять перечитывал?
– Библиотека оказалась не столь велика, как изначально рассчитывали...
– невесело усмехнулся он.
– Так наполни её.
Капитан громко, скорее трагически, чем издевательски рассмеялся.
– Зачем?
– спросил он.
– Чтобы я смогла прочитать что-нибудь. Поделись мыслями, чувствами. Выплесни их наружу. Все так делают.
– И в этом ведь и заключается вся суть нашего нынешнего существования. Даже не смысл! Верно? На корабле правят эскапизм, уход в себя: каждый запирается от мира в одиночной или даже коллективной, но камере. Экипаж переваривает сам себя, вместо того чтобы направить свои усилия вовне и бросить вызов судьбе. И потому я здесь - уже номинальный начальник, коль скоро мои желания настолько расходятся с устремлениями моих людей, а я не могу на них повлиять.
– Капитан стоял напротив Майи.
– Ты преувеличиваешь.
– Ничуть, - усмехнулся Новак.
– Мы всё дальше удаляемся от Земли, и не только в пространстве. Когда пропал сигнал - намного раньше времени - люди сначала переживали, обсуждали это; теперь, кажется, одного меня это волнует.
– Он должен был пропасть: никто и не предполагал, что мы заберёмся так далеко, - возразила Майя.
– Ты так старательно убеждала в этом экипаж, что теперь хочешь уверить в этом и меня?
– удивился Новак.
– Если я засекретил информацию, опасаясь за моральное состояние экипажа - это вовсе не означает, что и между собой мы должны играть в эту нелепую игру... Или ты решила выступить их адвокатом?
– Нельзя винить людей за стремление к душевному равновесию.
– Блаженны неведающие?
– будто бы и не спрашивая, а утверждая сказал капитан.
– Тем более их нельзя винить за выбор, который они по твоей воле даже и не совершали, - фыркнула Майя.
– Верно. И поэтому им не нужно, как это принято говорить... выбирать между пыткой молчаливой неопределённостью и спасительным, казалось
– Ты чего-то боишься. Но скрываешь это от меня. И... мне больно смотреть на то, до чего ты себя довёл.
– Боюсь, - не стал отрицать Новак.
– Но информация - это вирус. Хочешь ты того или нет, если скажу, что именно вызывает у меня страх, это начнет терзать и тебя. Затем ты поделишься этим ещё с кем-то... Я не в силах предсказать реакцию экипажа.
– Это не очень-то красиво, - отвернулась Майя.
– Зато я не лгу. Иногда я думаю - в чём заключается истинное милосердие? В том, чтобы не нарушать чужого покоя, уверенности в своём положении в мире, этого ложного упования на своё неизбежное будущее? Самодовольной уверенности в значимости собственной жизни. Или же милосерднее толкнуть стоящего у пропасти, не подозревающего о трагедии собственного существования? Трагедия эта от этого не станет печальнее, если её участники узнают о своей судьбе. Конец не изменится. В нём всё также будут титры, а затем - темнота.
– К чему эта патетика?
– удивилась Майя.
– Мы, так или иначе, рано или поздно, встречаемся с Ней, но стараемся не думать о том, что не способны вообразить. "Ничто", "темнота", абсолютное незнание. Всё это удивительно близко от нас... Так почему бы мне не бояться?
– Если тебя не подменили, то это не пустые рассуждения. Что ты замыслил? Что заставляет тебя говорить такие мрачные вещи? Пугать меня своим настроем? Ну же, облегчи душу.
– О нет, я ничего замышляю, - горько усмехнулся Новак, - я, как безмолвное зеркало - лишь отражаю состояние нашей экспедиции.
– Ты наверняка выдумал что-то, накрутил себя. Может, не стоит зацикливаться на мысли, которую лучше оценить со стороны? Вдруг ты ошибаешься? И, в конце концов, это непрофессионально - опираться только на своё мнение. А если это и вправду угрожает нам всем? Ты просто обязан поделиться информацией, - быстро заговорила Майя.
– Так или иначе, держать всё в себе - не лучшее решение
– Уверен, что мне пока лучше молча отражать черноту, - ответил капитан.
– Без сомнения, человеческой природе свойственно не обращать внимания на объективные обстоятельства, на своё место в картине вселенной, но мы-то не можем позволить себе такой роскоши и должны трезво оценивать нашу ситуацию. Возьмём хотя бы то, что твёрдо известно нам обоим. Без моих, хм-м-м, домыслов? Сигнал с Земли затих не плавно, как следовало ожидать: отношение сигнал-шум ухудшалось не постепенно с нашим удалением от источника радиосигнала, в какой-то момент он оборвался. Как струна. А до того мощность орбитального передатчика не росла, а падала. Напоминает стоны агонизирующего больного, не находишь? Предсмертный вопль.
– Не говори так. Диаграмма направленности могла быть изменена. Антенна могла выйти из строя. Могло произойти что угодно.
– Я должен радоваться тому, что наши "родители" не умерли, а просто забыли о нашем существеннее? Выбросили из жизни?
– Уж лучше это, чем твоя основная гипотеза. Совершенно необоснованная.
Новак вновь недобро рассмеялся.
– Вполне возможно, что мы совершаем эти бессмысленные, ритуальные перелеты от светила до светила в полном одиночестве. Последний островок человеческой цивилизации. Умирающий ковчег, заполненный призраками.