Осиротевшее царство
Шрифт:
— Что это значит? Сегодня, кажется, не ваше дежурство, а Храпунова? — спросил у вошедшего император-отрок.
— Так точно, ваше величество!
— Где же Храпунов?
— Имею честь доложить вашему величеству, что флигель-адъютант Храпунов арестован.
— Как арестован?.. Кто его арестовал? — с удивлением воскликнул Пётр.
— По приказу его сиятельства, князя Ивана Алексеевича.
— Князь Иван приказал арестовать Храпунова? — удивляясь всё более и более, переспросил государь. — За что?
— Не
— Вы путаете, Свечин! Этого быть не может: князь Иван и Храпунов — большие приятели.
— Смею уверить, ваше величество, что флигель-адъютант Храпунов арестован по приказу князя Ивана Алексеевича.
— Странно, довольно странно! Да вот и князь Иван, лёгок на помине. Свечин уверяет меня, что ты приказал арестовать Храпунова, — быстро обратился император-отрок к вошедшему Ивану Долгорукову.
— Он говорит правду, — смело ответил тот.
— Ты приказал арестовать Храпунова? За что?
— Дозволь умолчать об этом, государь!
— Князь Иван, я должен знать причину! — настойчиво произнёс император.
— Я прикажу его выпустить, государь!
— Этого недостаточно. Я хочу знать, за что Храпунов арестован!
Прежде чем ответить, Иван Долгоруков поглядел на императора-отрока и прочитал на его лице досаду и гнев. Таким тоном Пётр никогда не говорил со своим любимцем, а потому последний, опустив голову, тихо ответил:
— Храпунов оскорбил меня, государь!
— За оскорбление полагается суд, Ваня! Что всё это значит? Ведь Храпунов был твоим большим приятелем? — уже мягче спросил Пётр.
— Государь, тут дело моё личное… Храпунова я сейчас же прикажу выпустить из-под ареста, если же я сделал что-либо противозаконное, то прикажите судить меня.
— Полно, полно, Ваня, что ты! Судить тебя? Да разве это можно?.. Мне хотелось только узнать, из-за чего ты повздорил с Храпуновым, ну а если это — секрет, то и не надо, не надо. Только прикажи выпустить Храпунова… Я хотел дать ему приказ к бабушке, в монастырь.
— Он сейчас же явится пред вашим величеством, государь, — проговорил Иван Долгоруков и, откланявшись, вышел с тем, чтобы отправиться на гауптвахту, где в одиночном заключении томился Лёвушка Храпунов.
Его тюрьма походила на квадратный ящик; встать в ней, вытянувшись во весь рост, было невозможно, лечь же можно было только скорчившись. Свет едва проникал через маленькое оконце, находившееся под самым потолком; кроме деревянной, ничем не покрытой койки да стола, в тюрьме ничего не было; в неё сажали только важных преступников; к ним был причислен и Храпунов.
Прошёл день, настал другой, а дверь в тюрьму не отворялась, в неё никто не входил; только с вечера солдат-сторож поставил на стол кружку с водою и положил ломоть чёрного хлеба.
Томимый мучительными думами об участи красавицы Маруси, Лёвушка приходил чуть ли
«Где Маруся? Что с нею? Куда завёз её Иван Долгоруков? Кто защитит её?» — эти мысли не давали покоя молодому офицеру и наводили на него страшную тоску.
Но вот загремел замок его тюрьмы, дверь отворилась, на пороге показался сам фаворит, князь Иван; его лицо было бледно и встревоженно.
— Что вам надо, князь? Зачем вы пришли? — гневно крикнул на вошедшего Храпунов.
— Я… я пришёл освободить тебя, — тихо ответил князь Иван.
— Сам сиятельный князь, Иван Алексеевич, царский любимец, пришёл освободить меня! Какая честь для меня! — и Лёвушка желчно засмеялся.
— Прежде чем злобиться на меня и упрекать, ты выслушал бы меня. Я пришёл к тебе с миром, а ты…
— Разве между нами, князь, может быть мир!.. Не мир, а вечная, непримиримая вражда!
— Напрасно ты горячишься, Храпунов! Вражды между нами быть не может, — спокойно проговорил князь Иван.
— Как не может? Ты отнял у меня мою невесту. Лучше бы, князь, ты отнял у меня жизнь.
— Ни слова, Храпунов! Ни слова! С того раза, как твоя невеста была с тобою, я больше не видал её и теперь возвращаю тебе.
— А где она? Куда ты, князь, припрятал Марусю?
— Мои кони свезут тебя к ней. Только прежде чем ехать к Марусе, ступай во дворец к государю.
— К государю, ты говоришь? — удивился Лёвушка Храпунов.
— Да, да, скорее! Но если государь станет спрашивать, за что я приказал посадить тебя на гауптвахту, не говори ему причины… Скажи только, что мы повздорили. Не скажешь, для тебя же будет лучше!
Лёвушка ни слова не возразил на это: он был готов на всё, лишь бы поскорее увидать свою милую.
Через несколько минут он и князь Иван вместе вышли с гауптвахты. Солдаты выстроились и отдали воинские почести царскому любимцу.
— Ты хочешь жениться на Марусе? — после некоторого молчания спросил Долгоруков у Храпунова.
— Да, князь, я решил.
— Мой отец и я дадим за Марусей хорошее приданое.
— Князь, что это значит? Или ты опять хочешь оскорбить меня? Ни я, ни Маруся не нуждаемся в подачке, — горячо проговорил Лёвушка.
— Это — не подачка, а должное, — тихо промолвил князь Иван.
— Как должное? Я не понимаю.
— Послушай; Храпунов, мы издавна считались приятелями, близкими, любезными, и я по-прежнему хочу остаться таким. Вражды между нами не должно быть; что было, то прошло, и в знак того дозволь мне обнять тебя по-братски! — и, сказав это, князь Иван крепко обнял и поцеловал Храпунова, после чего продолжал: — Лёвушка, когда я про приданое заговорил, ты упрекнул меня, сказав, что подачки не желаешь, а я повторяю, что это — не подачка, а должное… Отец и я, оба мы должны дать приданое за Марусей, понимаешь? Должны!