Оскал гориллы
Шрифт:
– Я полагаю, – сказал Мейсон, – что вы просмотрели все законоположения о добросовестном заблуждении?
– Вот как раз этим я сейчас и занимаюсь, – ответил Этна. – Тут множество проблем – добросовестного заблуждения, наличия злого умысла, разумных оснований для написания подобных писем и много чего еще. В законе достаточно определенно это не сформулировано.
– Я хотел бы задать вам еще один вопрос, – сказал Мейсон. Вспомните, не доводилось ли вам читать в газетах об исчезновении секретаря Эддикса, девушки по имени Элен Кэдмас?
– Я никогда
– Но вам что-нибудь известно о ее исчезновении?
– Только то немногое, что сообщила мне миссис Кемптон, – осторожно проговорил Этна.
– Вот теперь, – сказал Мейсон, – мы и подошли к тому, что мне нужно. Что именно рассказала вам миссис Кемптон?
– А что конкретно вас интересует?
– В данный момент я не могу поделиться с вами информацией по этому вопросу.
– В таком случае я в данный момент не могу поделиться с вами вообще никакой информацией.
– Ну хорошо, меня интересует, не связано ли увольнение миссис Кемптон с исчезновением Элен Кэдмас?
Этна надолго задумался.
– Элен Кэдмас совершила, как предполагают, самоубийство примерно за два дня до увольнения миссис Кемптон. У нас сложилось мнение, что если, поймите меня правильно, мистер Мейсон, я никого не обвиняю, что если нечто было похищено в особняке Эддикса, то гораздо больше оснований подозревать Элен Кздмас, а не миссис Кемптон. Я сейчас попытаюсь обосновать это предположение. Кольцо и часы были оставлены в спальне мистера Эддикса. Спальня была заперта. Ключ от нее был только у двоих – у миссис Кемптон и у Элен Кэдмас. Миссис Кемптон была экономкой, а Элен Кэдмас входила туда в связи с выполнением своих секретарских обязанностей. Собственно говоря, это были апартаменты из нескольких комнат: спальня, кабинет, ванная и небольшое помещение для животных. На данный момент, мистер Мейсон, это все, что я могу вам сообщить.
– По какому телефону я мог бы связаться с вами сегодня вечером?
– Я буду в конторе еще час или два. Мой домашний телефон Вест девятьсот семь двести одиннадцать.
– Огромное спасибо, – сказал Мейсон, – возможно, – я позвоню попозже.
Мейсон положил трубку. Делла Стрит вопросительно посмотрела на него.
– Я полагаю, – сказал Мейсон, – твой невысказанный вопрос связан с желанием знать содержание моей беседы с мистером Джеймсом Этной.
– Мой невысказанный вопрос, – ответила она, – связан с желанием знать, когда же мы наконец поужинаем.
– Прямо сейчас, Делла, – рассмеялся Мейсон. – И сразу же после ужина отправимся к мистеру Эддиксу и выясним, что именно он собирается нам сообщить, и если случайно – пойми, Делла, это все равно что найти в полном мраке дробинку, один шанс из тысячи, – и если мы случайно найдем в греческой вазе в холле кольцо стоимостью пять тысяч долларов и платиновые часы стоимостью тысяча долларов, то заставим надменного и имеющего, похоже, садистские наклонности миллионера прижать хвост.
– Прекрасно, – сказала Делла Стрит, – но я думаю, что не стоит
– Вот это точно. Где бы ты хотели перекусить?
– Там, где мне подадут огромный бифштекс с маслом и петрушкой, и, раз уж мы собираемся с визитом к миллионеру, я думаю, мы сможем позволить себе такую роскошь, как французская булочка, поджаренная до хрустящей коричневой корочки и посыпанная тертым чесноком.
– Несомненно, – серьезно заявил Мейсон, – мы должны сполна наслаждаться теми редкими удовольствиями, которые предоставляет нам наша профессия. Ведь если бы мы составляли завещание для мистера Эддикса и он вызвал бы нас для консультации по деловому вопросу, мы были бы вынуждены отказаться от чеснока, Делла.
– О, само собой, – согласилась она, и глаза ее блеснули, – но при сложившихся обстоятельствах, принимая во внимание и то, что я сегодня работала до позднего вечера, ты мог бы заказать мне еще и бутылочку красного кьянти – к бифштексу и булочке с чесноком.
– Что ж, договорились, – сказал Мейсон. – И позвони перед уходом мистеру Мортимеру Херши, сообщи ему, что мы сможем приехать к мистеру Эддиксу сегодня в девять тридцать вечера.
– Может быть, если он еще не ужинал, посоветовать ему съесть немного чеснока, чтобы, учитывая сложившиеся обстоятельства, он мог получить большее удовольствие от общения с нами?
– Нет, – сказал Мейсон, – мы не настолько хорошо его знаем.
– Но ведь узнаем? – спросила она.
– О, несомненно, – пообещал с улыбкой Мейсон, – но он никакого удовольствия от этого не получит.
4
Мейсон плавно затормозил перед коваными железными воротами, сквозь прутья которых виднелась широкая дорожка, усыпанная гравием.
Охранник, с большой шерифской звездой на груди, мощным электрическим фонарем в руке и револьвером в кобуре, прицепленной к набитому патронташу, стоял сразу за воротами.
Яркий луч фонаря осветил салон автомобиля.
Мейсон опустил стекло.
– Что вам здесь нужно? – спросил охранник.
– Во-первых, – ответил Мейсон, – мне нужно, чтобы вы не слепили мне глаза фонарем.
Луч скользнул в сторону, затем фонарь погас.
– А во-вторых, мне нужно видеть Бенджамина Эддикса, – продолжал Мейсон.
– А я хочу знать, – пробурчал охранник, – нужно ли Бенджамину Эддиксу видеть вас.
– Он уверял, что очень нужно.
– Имя?
– Перри Мейсон.
– Ждите здесь, – сказал охранник, – и не вздумайте вылезать из машины. Сидите и ждите, пока я не позвоню в усадьбу.
Он подошел к телефону, спрятанному в углублении одной из квадратных каменных колонн, на которых крепились ворота.
– Здесь живут милые, дружелюбные и очень гостеприимные люди, верно ведь? – сказал Мейсон Делле Стрит.
– Ну, это, может быть, вынужденные меры. Место здесь довольно уединенное, и, кроме того, шеф, похоже, мистер Эддикс очень богат. Мне кажется, он должен опасаться воров.