Оскал гориллы
Шрифт:
– И какое у тебя впечатление о них, Делла?
– В миссис Кемптон есть что-то загадочное. Она худощава, лет примерно пятидесяти и с совершенно непроницаемым лицом - как у игрока в покер. Можно сделать вывод, что жизнь не слишком ее баловала и она привыкла смотреть на все философски.
– А Этна?
– Он просто хороший, энергичный молодой юрист. Он ваш почитатель и не скрывает, что возможность встретиться с вами привела его в сильное волнение.
– Ну что ж, давайте пригласим их, - сказал Мейсон, - и посмотрим, что они
Делла Стрит вышла в приемную и вернулась вместе с посетителями.
Джеймс Этна, мужчина лет тридцати пяти, стремительно бросился вперед и схватил Мейсона за руку.
– Мистер Мейсон, я просто не в состоянии выразить, как много это для меня значит. Должен вам сказать, что, по моему мнению, прошлой ночью вы поступили просто замечательно, просто чудесно. После нашего разговора я осознал это в полной мере.
– Ну что ж, я рад, что смог хоть чем-то помочь, - сказал Мейсон.
– А это, как я понимаю, миссис Кемптон?
Миссис Кемптон улыбнулась - улыбка у нее была усталой и мягкой:
– Здравствуйте, мистер Мейсон.
– Вы знаете, что произошло?
– продолжал Этна, пуская пузыри от восторга.
– Не успели вы повесить трубку, как позвонил Хардвик. Он сказал мне, что хотел бы извиниться за столь поздний звонок, но утром он будет очень занят, а информация, по его мнению, настолько важна, что, несомненно, вызовет у меня интерес.
– Ну, разумеется, - кивнул Мейсон.
– Совершенно верно, а затем он предложил мне пять тысяч долларов, чтобы замять дело, - пять тысяч долларов!
– Вы согласились?
– спросил Мейсон, понизив голос, поскольку разговор происходил в присутствии клиентки Этны.
– Неужели я похож на дурака?
– воскликнул Этна.
– Вчера днем я бы замял дело и за полторы тысячи. Собственно говоря, я бы даже согласился замять дело, взяв с него обещание больше не писать писем, обвиняющих мою клиентку в воровстве, но вчера ночью, зная то, что я знал, я ни за что не принял бы первое же их предложение, даже если бы речь шла о пятистах тысячах долларов.
– Молодец, - одобрил Мейсон.
– И что потом?
– Ну, потом он долго запинался и мямлил, пока не увеличил сумму до семи с половиной тысяч.
– А вы?
– Я отказался.
– И что дальше?
– Дальше он прямо спросил, не получил ли я от вас каких-нибудь сведений.
– И что вы ему ответили?
– Я сказал ему правду. Я ответил, что да, действительно, я получил определенные сведения от мистера Мейсона и что мистер Мейсон обещал дать мне знать, если обнаружит что-нибудь еще, представляющее для меня интерес в связи с этим делом.
– И что потом?
– Потом Хардвик сказал: "Отлично. Я, правда, считаю, что у мистера Мейсона нет никакого права вмешиваться в это дело. Я думаю, что все случившееся, если говорить прямо, вовсе его, черт побери, не касалось, но, принимая во внимание сложившиеся обстоятельства и тот факт, что он уже вмешался, и поскольку
– И как вы поступили?
– спросил Мейсон.
– Я ухватился обеими руками за это предложение, - сказал Этна.
– Я ответил, что мы принимаем его.
– Разумно, - одобрил Мейсон.
– Я думаю, что Хардвик скорее всего говорил вам правду и это было действительно их окончательное решение.
– Я тоже так прикинул. Ведь с точки зрения закона здесь действительно еще долго нужно разбираться. Возникает множество вопросов - о его искренности, отсутствии или наличии злого умысла, о том, является ли это добросовестным заблуждением, и много еще чего.
– Да, но как вы сами мне сказали прошлой ночью, раскрыв передо мной все карты, - возразил Мейсон, - когда мультимиллионер, купающийся в деньгах и имеющий возможность удовлетворить любую свою прихоть, опускается до того, чтобы лично преследовать женщину, зарабатывающую свой хлеб трудом и пытающуюся найти хоть какое-то место... Ну, вы же сами знаете, как на это посмотрят присяжные.
– Я, конечно, знаю, а главное, что и Хардвик знает. Я полагаю, что мог бы добиться большей компенсации по приговору Суда, но они вполне могли подать апелляцию, дело передали бы в новый Суд и... в конце концов, нас удовлетворили двадцать тысяч долларов. Верно, Джозефина?
Миссис Кемптон улыбнулась своей терпеливой усталой улыбкой, но смотрела она при этом на Мейсона, а не на своего адвоката.
– Вполне, вполне удовлетворили, - согласилась она.
– Я полагаю, вам нужно знать, - сказал Этна, - что я выставил Джозефине счет на пять тысяч долларов, а пятнадцать остались ей.
– Отлично, - одобрил Мейсон.
– И из этих пятнадцати тысяч некоторую сумму я хочу выплатить вам, сказала миссис Кемптон.
– По-моему, я просто должна это сделать. Если бы не вы, мистер Мейсон...
Мейсон покачал головой.
– Но вы ведь много работали, занимаясь этим делом. Вы копались в дневниках, и благодаря вашей догадке...
– Нет, нет, садитесь, пожалуйста, - сказал ей Мейсон.
– Давайте-ка сразу перейдем на неофициальный и дружеский тон. Мне не нужно ни цента ни от кого из вас. Я рад, что вам удалось заключить выгодное соглашение. Я полагаю, что это заслуга вашего юриста. Я согласен с мистером Этной, что хотя вы и могли рассчитывать на большее по вердикту присяжных, но если уж вы привлекли бы Эддикса к суду, он сражался бы до последнего - вплоть до самых высших судебных инстанций. В конце концов, он больше всего боялся оказаться высмеянным в прессе - как богач, не дающий зарабатывать на жизнь простой женщине.