Оскал гориллы

Аддамс Петтер

– Они живут у себя дома. А работают в полностью изолированном крыле здания, выходящем на другую улицу. Они приходят туда и уходят, когда им заблагорассудится. Им категорически запрещено выходить в парк, окружающий особняк. В главное здание они могут пройти по коридору, но только если их вызовут.

– Кто следит за гориллами ночью?

– Никто. Они заперты в надежных металлических клетках.

– А вдруг ночью случится пожар?

– Об этом даже подумать страшно. Если уж на то пошло, подумайте, что будет, если пожар случится днем. Нельзя же просто

открыть клетку с гориллами и сказать: "А ну-ка, выходи отсюда!"

– Эти гориллы злые?
– спросил Мейсон, прищурившись.

– По-моему, очень. Я баловала только одну, самую маленькую. Она любила меня. Некоторые из них хорошо относятся к людям, а некоторые не очень... Отдельные эксперименты проводились специально для того, чтобы довести их до помешательства. Их приучали брать пищу из ящика, только когда звенит звонок. В другое время они получали удар электричеством, если пытались открыть ящик. Затем дрессировщики меняли абсолютно все сигналы они это как-то объясняли - что-то вроде потери ориентации. Мне это не нравилось. И Элен тоже.

– Ну ладно, - заключил Мейсон.
– Как бы там ни было, но меня больше всего заинтересовало то, что вы сообщили о дневнике. Большое спасибо.

– Элен была очень скрытной, мистер Мейсон, - сказала миссис Кемптон.
– У нее были огромные амбиции. Ради них она была готова все принести в жертву, и, разумеется, когда-то в прошлом у нее была несчастная любовь.

– Она вам об этом рассказывала?

– Боже милостивый, конечно нет. Да и не было никакой необходимости. Все и так было ясно как божий день.

– И в чем это выражалось?

– Она была, очевидно, безответно влюблена в кого-то, кто... ну, иногда у меня мелькала мысль, что это был некто из высших слоев общества, считавший, что она ему не пара. И Элен, похоже, посвятила всю свою жизнь, чтобы доказать ему, что она сама может добиться успеха в жизни, а единственное, в чем она действительно могла бы преуспеть, так это... ну, что-нибудь вроде съемок в кино. Она была действительно красива.

– Похоже, вы правы, - сказал Мейсон, - я видел несколько ее фотографий. Вы не знаете, кто ее снимал?

– Наверное, мистер Эддикс. Он постоянно всех щелкал, и в общем у него получались довольно приличные снимки.

– У него и на яхте был фотоаппарат?

– У него и на яхте были фотоаппараты, и дома у него были фотоаппараты, и где их только не было. У него множество камер самых разных марок.

– А вот насчет неудачной любви Элен - откуда у вас такая информация?

– Это же просто как дважды два. Она была симпатичной нормальной девушкой, но, похоже, не слишком стремилась бывать в обществе. Она работала, вела дневник, загорала. У нее даже была кварцевая лампа специально для сумрачных дождливых дней.

– И в этом заключалась вся ее жизнь?

– Да, и еще работа. Конечно, у нее не было определенных рабочих часов. Она всегда была наготове, на случай, если вдруг возникнет в ней необходимость, и, само собой разумеется, она сопровождала мистера Эддикса, куда бы тот ни отправлялся.

– И часто такое случалось?

–

О да. У него на плите всегда грелось много утюгов. Случалось, что ему звонили по поводу его рудников или чего-нибудь еще и он срывался с места, бросая вещи в машину и тут же отправлялся - иногда вместе с Херши, иногда с Фэллоном, иногда один - ну, если, конечно, не считать Элен. Она сопровождала его во всех поездках.

– Позвольте напоследок задать вам еще один вопрос. Не кажется ли вам, что было нечто странное в обстоятельствах смерти Элен?

– Ну конечно же.

– Я имею в виду: не было ли у нас такого чувства, что она не могла покончить жизнь самоубийством?

– То есть что ее случайно смыло за борт?

– Я прошу вас ответить на мой вопрос, - настаивал Мейсон.

– Мистер Мейсон, - ответила она, - я никогда не говорю того, что могло бы поставить кого-то в затруднительное положение. Мне слишком хорошо известно, как начинают ползти слухи и как они могут отравить кому-нибудь всю жизнь, но... в общем, на месте полиции я бы так просто это дело не оставила.

– Почему?

– Потому что... ну, потому, что я уверена, я просто абсолютно уверена - Элен не могла покончить жизнь самоубийством, и я знаю, что кто-то взял ее дневник и выбросил за борт.

– Откуда вам это известно?

– Потому что ее дневник пропал, а я точно знаю, что он всегда был при ней.

– Откуда вы знаете, что он пропал?

– Мне пришлось впоследствии побывать в каюте Элен - чтобы прибрать там и собрать вещи для судебного исполнителя. Мы пришли туда вместе с ним и тщательно все осмотрели. Он положил всю ее одежду и личные вещи в одну коробку, а книги в другую.

– У нее не осталось родственников?

– Никто не смог ничего о ней разузнать - ну, откуда она и все такое.

– Натан Фэллон увернет, что он ее дальний родственник, - сказал Мейсон.

– Натан Фэллон?
– удивленно воскликнула миссис Кемптон.

Мейсон кивнул.

– Да она его люто ненавидела. Он скорее родственник не ей, а тем обезьянам в клетках.

– А вам не показалось, что они, возможно, были знакомы еще до того, как она получила это место и...

– Вы хотите сказать, что она устроилась на это место благодаря ему?

– Ну, в общем, да.

– Боже мой, конечно же, нет, Она ненавидела Натана Фэллона.

– А вы как к нему относились?

– Я считаю, что никого нельзя ненавидеть.

– Но он вам не нравится?

– Разумеется, нет.

– Не пытался ли Фэллон ухаживать за...

– Не пытался ли он за ней ухаживать? Конечно, пытался. Поначалу он просто прилип к ней - пока она не поставила его на место самым решительным образом. Он один из тех, кто так и будет ходить кругами, стараясь случайно коснуться, задеть локтем, притиснуться поближе. Он сперва дотронется до вашей руки, потом потреплет по плечу, а затем примется хватать за коленки. При удобном случае он вас тут же обнимет - руки его не знают покоя. Он какой-то... сальный. Иногда хочется просто плюнуть ему в физиономию.