Оскал тьмы
Шрифт:
Синицын чем-то походил на своего шефа – темной шевелюрой и прищуром глаз, которые смотрели также тревожно, а вот Гущин был иным – светловолосый, зеленоглазый гигант под два метра и за сотню килограммов, он хмыкнул, потер небритый подбородок
( в Париже модна трехдневная щетина), и улыбнулся, выговорив комплимент Александре:
–Как приятно, товарищ майор, увидеть именно вас в этот дождливый ночной час.
–Спасибо вам за комплимент, товарищ майор, но уже утро.
–Пока никто этого не наблюдает – темень!
–Я же разглядела цвет ваших глаз. – это была констатация факта.
Местные
Гущин объяснил Александре её зоркость:
–Огни вертолета вам помогли.
Мужчины скупо заулыбались. Александра тоже изобразила дежурную улыбку – видимо, Гущин здесь был главным специалистом по общению с женщинами-коллегами, и его общие фразы насчёт метеоусловий должны были ей сигнализировать о её мощной неотразимости. Да сюда хоть чёрта в юбке завези – они обомлеют. Одичали здесь совсем!
Она перевела взгляд на своих подчинённых, хитрых капитанов – сто процентов, они разболтают именно Гущину красивую, выдуманную ими легенду (Ясно они её выдумают! Ей хватило того короткого знакомства, чтобы распознать их мелкие сущности), расскажут, что она ещё робкая девственница и остаётся таковой из-за роковой страсти, постигшей её в семнадцатилетнем возрасте к старому, седовласому педагогу университета, который помер от натуги что-то напрячь, а она с той поры дала обет воздержания. Целебат! Да-да, сейчас это еврейское название очень модно, и его суют куда непопадя – в фильмы, сериалы, книги, хотя целебат – это воздержание религиозное, основанное на вере, и оно делается ради того, чтобы впоследствии правильно зачать, выносить и родить правильного, согласно религиозным догмам, ребёнка. А просто воздержание, от долгого отсутствия сексуального партнёра – это просто вынужденное воздержание и всё. Ничего еврейского. Никакого Целебата. Всё по-русски просто и грустно – не с кем трахаться. С уродами не охота, а нормального партнёра пока нет, и это пока может длиться бесконечно долго… Но это не целебат… Трахаться не с кем, и всё…
«Ты закончила?», – осведомился мерзкий внутренний голос, и Александра тряхнула головой. Действительно, не о том надо сейчас думать. Не о том. О деле.
Глубоко вздохнув, Александра уверенно двинулась за начальником базы к видневшимся среди сосен строениям.
И тут стало тихо, только шумел дождь – вертолётчики заглушили свою «керосинку».
–В чём дело, Фёдор Осипович? Почему база молчит? – на ходу поинтересовался майор Вепрев.
–Не поверишь, Пётр Сергеевич – ЧП на базе! Без связи остались! Хорошо, вы прилетели, не взирая на погоду – теперь ваша радиостанция на вертолёте, наш единственный выход в мир, – отозвался Фарафа.
Все остановились у обитого дощечками небольшого домика.
–Наша канцелярия. Сейчас перекусим и переговорим.
–Осмотреть место преступления желательно, – подала голос Александра.
–Осмотрите, но сначала закусим, и я всё обрисую. Заходите, – Фарафа открыл дверь. Посмотрев на заместителей, приказал. – Так, товарищи, не в обиду, пройдитесь к моему домику – там личные дела нашего персонала, следователям они понадобятся, и завхоза Бабкина сюда, и вертолётчиков пригласите, пусть
Офицеры, вздохнув, пропали в темноте.
–Проходите, размещайтесь, – предложил прибывшим Фарафа.
Они вошли в просторную, узкую комнату с длинным столом посередине, ярко освещённую лампами, уселись на жёсткие стулья. Тут были холодильник, плита, шкафы, железная, современная печь. На стене был закреплён плоский телевизор большой диагонали, соединённый с видеоплеером. Александра поняла, что спутниковую связь здесь не использовали в целях секретности, хотя, было это странно – неужели американские спутники-шпионы и обычные шпионы за столько лет не выследили базу? Хотя… Основное кредо следователя-секретника – ничему не удивляться.
Фарафа извлёк из одного из шкафов чашки и ложки, банки с вареньем, термос с чаем, консервированный хлеб и тушонку.
–Это у нас, вроде, красного уголка, а в другой комнате канцелярия. Мы здесь часто собираемся – нас всего двенадцать человек, не считая Петра Сергеевича. Было…
Фарафа кашлянул, прочищая горло, потом просто так произнёс:
–А теперь на базе четыре трупа…
–Как четыре? – онемели прилетевшие.
–Да, – опустив взгляд, выдавил начальник базы. – Четыре и полный кавардак.
Он бессильно опустился на стул.
Александра не смогла сидеть – она вскочила, сжала и разжала кулаки – четыре убийства! Яснее ясного – её версия правильная, и бандиты или диверсанты где-то рядом, и вот-вот захватят базу!
–Как? Что? Объясните! – потребовал Купчик.
–Надо идти смотреть, – вырвалось у Александры. – Не чай пить…
–Через час рассвет, всё и увидите. А пока темно. У нас здесь с электричеством проблемы, – отозвался Фарафа.
–У вас со всем здесь проблемы! – почти прокричала Александра, сатанея, но смогла унять себя. Тише, Саша, тише… Сбавь обороты…
Дверь открылась – вошли пилоты.
–Давайте, Илья Ильич, Паша, наливайте себе чай, и пойдёте отдыхать, – сказал Вепрев пилотам.
Вернулись заместитель начальника базы полковник Синицын и великан Гущин. Следом вошёл завхоз.
–Капитан Бабкин, – представился он. Тридцатилетний невзрачный мужчина, немного полноватый, но с хилыми руками. Он сразу сел за стол и, по-хозяйски откупорив трехлитровый термос, стал разливать чай в пустую посуду.
Пришла тягостная тишина. Перед Александрой легла пухлая папка с личными делами офицеров базы.
–Наши самодоносы, – пошутил Синицын.
Александра автоматически развязала тесёмки папки, открыла – личные листки с фотографиями, служебные характеристики, автобиографии. Официальная, бюрократическая галиматья, оставшаяся в армии ещё с советских времён… Четыре убийства. Надо срочно начинать работать. Каждая потерянная минута грозит ещё живым обитателям базы и существованию оборонного объекта.
Видя растерянный взгляд Александры, упёртый в папку, Фарафа сказал:
–Вы, конечно, переговорите со всеми сотрудниками базы… После начала этого кошмара, у нас здесь тяжёлый психологический климат – служба брошена, все здесь, на базе. Оружия ни у кого нет – я запер его в ящике, а ключ у меня. Но все преступления совершены холодным оружием – здесь не стреляли.