Оскар за убойную роль

Литвиновы Анна и Сергей

– Вадимыч, – начал Валерий Петрович, аккуратно надрезая чебурек, – говорят, ты на депутата Прокудина работаешь?

– Так точно, – с готовностью ответил собеседник. – Начальником его службы безопасности.

– А твой хозяин хочет выставить свою кандидатуру на выборах мэра, – констатировал Танин отчим.

– Ты об этом меня расспрашивать позвал? – усмехнулся тот, кого полковник называл Вадимычем. – Сей факт даже для «Московского комсомольца» не секрет.

– Главным конкурентом Прокудина на выборах является депутат Брячихин, –

не обращая внимания на реплику, продолжал Валерий Петрович.

– Так точно, – вздохнул его собеседник.

– Вот интересно: сколько твой хозяин может заплатить за компромат на Брячихина?

– А ты что, этот компромат продаешь? – усмехнулся лысый.

– Нет, мой интерес чисто гипотетический.

– Смотря какой компромат, – уклончиво сказал лысый.

– Ну, это понятное дело – смотря какой. А вот что ты думаешь, Вадимыч, как лицо доверенное: будет ли господин Прокудин финансировать некую спецоперацию, цель которой – получить компромат на Брячихина?

Лысый пожал плечами.

– Политика, конечно, грязное дело… – протянул он. – Но шеф мой, скажу тебе честно, пуще огня боится всяких спецопераций. Хочет он быть по жизни незапятнанным, чистеньким, во всем белом. Паки херувимы.

– Значит, – взгляд полковника Ходасевича впился в собеседника, – твой хозяин спецоперацию против Брячихина в последнее время не проводил?

– Нет, – решительно покачал головой Вадимыч. Чутьем бывшего разведчика он сразу понял, что именно этот, последний вопрос для собеседника является главным.

– Уверен?

– Точно нет. Во-первых, это против его правил. А во-вторых, если бы вдруг Прокудин на что-то подобное решился – я бы обязательно знал. Вернее даже, я первый бы побежал исполнять его волю.

– Ты уверен, что такое не прошло мимо тебя?

– Естественно. Я тебе кто – начальник службы безопасности или хрен с горы?

– А если операцию все-таки решено было провести в обход тебя?

– На это мой босс не пойдет. Я абсолютно уверен. Абсолютно.

– А если не твоему боссу, то кому вдруг мог понадобиться компромат на Брячихина?

Вопрос повис в воздухе, потому что к столику подошла официантка с лагманом. Собеседники выждали, пока она отойдет, и только тогда прозвучал ответ:

– По-моему, Валерий Петрович, – поморщился бритый, хлебая из пиалы лагман, – ты вообще преувеличиваешь роль компромата в современной российской истории.

– Полагаешь?

Лысый на минуту отложил ложку.

– Мы не Америка и не Англия. Компромат уже никому не интересен: ни самим политикам, ни простому люду. Только разве что журналистам. И то по старой памяти. Народу начхать с высокой башни на политиков. И на все, что они вытворяют с деньгами в офшорах и с кем в постелях кувыркаются. Народу гораздо интереснее другое: с кем спит любимый певец или певица. А Брячихин твой читателям газет на фиг не сдался. Так что даже журналюги к компромату из высоких сфер в последнее время

относятся все прохладнее и прохладнее.

Ходасевич внимательно смотрел на собеседника, а тот продолжал распространяться:

– Ты сам посуди: вдруг объявят, что, к примеру, наш премьер-министр когда-то миллион долларов украл. Или что он со своей секретаршей спит. И что? Кого-нибудь это сейчас всколышет? Или премьер из-за этого в отставку уйдет? Да черта лысого! Всем на все наплевать!

Произнеся этот горячий монолог, лысый, не дожидаясь реакции Ходасевича, снова взялся за лагман, будто желая наверстать упущенное.

– Значит, я ищу не там… – словно про себя, задумчиво проговорил Ходасевич.

– А что ты ищешь-то? – невинно, как бы мимоходом спросил лысый.

– Не бери себе в голову, – поморщился Валерий Петрович. – Или, как говорит моя падчерица, не заморачивайся.

– Ладно, расспрашивать тебя ни о чем не буду, – промолвил его собеседник, разливая по третьей. – Но мой босс не то чтобы какие-нибудь спецоперации устраивать – он гроша ломаного за компромат на Брячихина не даст. Это я тебе скажу с большевистской прямотой. Как товарищ товарищу. И бывший чекист – бывшему чекисту.

– Что ж, спасибо и на этом, – протянул полковник Ходасевич.

Они чокнулись, и Танин отчим тоже принялся за лагман.

– А знаешь, Валерий Петрович, – усмехнулся лысый, отставляя пустую пиалу из-под густого узбекского супа, – за ужин, пожалуй, я заплачу.

– С чего это? Пожалел бедного пенсионера?

– Нет.

– А что вдруг?

– Потому что ты мне, похоже, дал больше информации, чем я – тебе.

– То есть? – удивился Ходасевич.

Сотрапезник пожал плечами.

– Ну, теперь я знаю, что кто-то раздобыл на депутата Брячихина компромат.

В то же самое время.

Вторник, вечер

Таня

Колбаса хороша, когда ее ешь (если, конечно, качественная). А рекламировать ее – сущее наказание. Особенно когда заказчик – такая вредина, как колбасный магнат. Вот уж не повезло с клиентом – упертый, надменный, а главная беда: понятия не имеет, что ему на самом деле нужно. Знай твердит: «Хочу гениальную рекламу!» А как он себе представляет гениальность – никому, кроме безответных колбас, не ведомо…

Какие только концепции уже не придумывали для колбасного олигарха – и продавцов в белоснежных колпаках предлагали, и сладкую парочку, воркующую, что «лучший секс – это твердая полукопченая», и нахальную собаку-ворюгу, вечер за вечером лишавшую хозяина ужина… А клиент, как заведенный, твердит: «Не катит. Слюноотделения нет».

Будь Таня сама себе хозяйкой – давно бы отказала несговорчивому заказчику. Пусть другим нервы треплет. Но над ней, увы, есть начальство – Андрей Федорович, а тому колбасник нравится. Точнее, не он сам, а безразмерный рекламный бюджет.