Оскар за убойную роль

Литвиновы Анна и Сергей

Милиционер быстро просмотрел документ, но Полине его не вернул.

– Оружие, наркотики при себе имеете?

– Какое там оружие! – с досадой воскликнула Полина.

– Тогда, – вдруг произнес мент, – попрошу предъявить ваши личные вещи для досмотра.

Кровь бросилась в лицо Полине.

– Вы что, меня обыскивать собираетесь?!

– Нет, не обыскивать, – хладнокровно проговорил милиционер, – мы просим вас, гражданка Павленко, добровольно, – он сделал ударение на этом

слове, – предъявить вашу сумочку для досмотра.

– Может, мне еще и раздеться?! – язвительно прокричала Павленко.

– Нет, раздеваться не надо. – Мент оставался спокойным, словно ледяная глыба. – Только вот сумочку, пожалуйста, продемонстрируйте.

– А если не продемонстрирую?

– Тогда мы имеем право задержать вас и доставить в отделение милиции. В соответствии с УПК на три часа как минимум. Тем более что вы, гражданка, – милиционер выразительно втянул носом воздух, – находитесь в нетрезвом состоянии.

Полина поняла, что спорить себе дороже, и протянула ему сумочку.

– Нате, ройтесь!

Мусор засунул нос в сумку. Полинин паспорт при этом исчез в кармане его форменной куртки. Второй, штатский оперативник, подошел ближе и тоже с любопытством заглянул в Полинино барахлишко. Она с досадой отвернулась от них обоих.

– Опаньки! – вдруг воскликнул кожаный. – А это у нас что такое?

И он с нескрываемой радостью вытащил из сумки за хвостик маленький полиэтиленовый пакетик с белым порошком.

– Похоже, героин! – бодро отрапортовал второй.

– Что?! – Полина еле могла слово выговорить от удивления.

– Надо составлять протокол, – заявил штатский милиционеру.

– А где мы здесь понятых возьмем? – озабоченно ответил тот. – Лучше в отделение ее отвезем.

Менты говорили друг с другом – будто Полина не человек, а неодушевленный предмет. Она от потрясения не могла ни слова из себя выдавить. А когда дар речи наконец вернулся, Полина вскричала:

– Это не мое!

Ее крик на милиционеров никакого впечатления не произвел – они даже не поморщились.

– Пройдемте, гражданка Павленко, – предложил человек в форме. Второй, кожаный, в тот же момент совершил маневр и оказался рядом с Полиной, плечом к плечу.

– Куда «пройдемте»? – тупо спросила она и начала плакать.

Все, что творилось вокруг нее, показалось ей происходящим в кошмарном сне. И как в кошмарном сне, она словно бы утеряла свою собственную волю и не могла управлять своим телом. Кожаный мягко подтолкнул ее. Второй, тот, что в форме, дал им дорогу. Незаметно они приблизились к стоящей у тротуара серой «девятке» с затененными стеклами. На ней не было никаких опознавательных милицейских знаков, что показалось Полине странным. Впрочем, это обстоятельство она отметила только краешком сознания – ее всю затопляла смесь из непонимания, страха и отчаяния.

Когда они очутились рядом с машиной, у той сама

собой открылась задняя дверца. Только сейчас Полина поняла, что ей придется ехать вместе с ними, она испугалась и замерла как вкопанная.

– Нет! – слабо вскрикнула Полина.

– Садись, бля! – гаркнул на нее милицейский, а штатский в тот же миг ловким и сильным движением пригнул ее голову и втолкнул внутрь автомобиля. Кожаный залез за ней следом.

Оказалось, что в машине еще кто-то есть. Этот человек сидел на переднем сиденье. Мент в форме нырнул за руль, хлопнула дверца.

– Поехали? – спросил он у того, кто сидел спереди, – тот, очевидно, у них был за главного. (Все эти подробности Полина замечала отстраненно – если бы ее сознание не цеплялось за мелочи вокруг, она бы давно завыла, забилась в истерике – настолько несправедливым и кошмарным было то, что с ней происходило.)

– Наркоманка? – равнодушно спросил человек, сидящий на переднем сиденье. Лица его она не видала, но он был одет в штатское (судя по рукаву его пиджака). И еще он был грузным, как боров, – кресло под ним так и просело.

– Так точно, наркоманка! – весело откликнулся милиционер из-за руля.

– Нет! – отчаянно вскричала Полина. – Я не колюсь!

– Значит, нюхаешь, – выразительно шмыгнул носом тот, что за рулем. – И куришь.

– Вены покажи, – вдруг полуобернулся к ней грузный с переднего сиденья.

– Чего? – не поняла Полина.

– Вены покажи, тебе говорят, – пояснил сидящий рядом с ней опер в штатском.

Полина с готовностью протянула обе руки, вывернув их сгибами локтя вниз.

– Паша, свет зажги, – проворчал грузный.

Кожаный тут же щелкнул выключателем. Салон наполнился тусклым светом. А Полина решила – тем краешком мозга, который еще не потерял способности соображать, – что человек на переднем сиденье совершенно точно здесь главный. Чтобы освободиться, решила она, ей надо понравиться ему.

Грузный, полуобернувшись, взялся за ее запястья. Пальцы у него оказались теплыми и даже ласковыми, как у старого доктора. Он повертел ее правую руку, затем левую. Ничего не сказал. Его диагноз озвучил сидящий рядом с Полиной кожаный:

– Чисто.

– Я не наркоманка. Правда, – жалобно пролепетала Полина. – Я не знаю, откуда в сумке это. Правда. Я не колюсь. И не кололась никогда.

– Значит, она дилер, – с утвердительной интонацией проговорил ее сосед – опер.

– Похоже на то, – откликнулся милиционер-водитель.

Грузный промолчал. Он так и не выпустил из своей ладони руку Полины. Держал ее своими мягкими лапами, будто пульс щупал.

– Кто твой поставщик? – лениво спросил водитель.

– Не знаю. Вы меня с кем-то путаете, – с отчаянием в голосе ответила Полина. – У меня нет никакого поставщика. Мне это подбросили. Я не знаю, откуда оно взялось.