Осколки клана. Том 2
Шрифт:
— Готово! – сказал я, и кристаллы, пару раз мигнув, осветили комнату.
— Наверное, глупо было надеяться на какую-то индивидуальность… – хмыкнула Дарья, входя в комнату. – Всё то же самое, только позора на стенах побольше будет…
— Позора? – ответственная за наши жизни Машка зло посмотрела на беловолосую, а затем, переведя взгляд на дальнюю стену, ответила: — Шестьдесят первая рука, одна из самых древних! Мы… мы не гордимся потерями… мы чтим тех, кто был до нас, пусть им и не повезло!
— Ты не права, Даша… — нахмурившись, произнесла
– Я… не хотела вас обидеть, — внезапно сникла обычно гордая и язвительная Светлова. – Простите… Просто для моей семьсот шестьдесят седьм-мой группы… А последние четыре портрета, мои… я… виновата…
Нина, понявшая быстрее других, о чём говорит бывшая одноклассница, подошла и порывисто обняла ее, а Дашка… Белоснежка внезапно разревелась так, словно плотину, которую она возводила вокруг себя, просто прорвало.
Даже Сердцезарова явно проглотила ехидный ответ, который готовила на очередную Дашкину колкость, и, на мгновение потеряв маску, вопросительно посмотрела на меня. Видимо, она думала, что вступает в перепалку за честь чаровничьего корпуса, а Дашку при виде нашего «иконостаса» накрыли воспоминания.
Так что я просто мотнул головой в сторону девочек. И даже не удивился, когда вечно играющая Мария схватила и притянула к себе красноволосую и белоснежку. Всё-таки она хорошая девушка, а всё остальное вторично.
Я же в который раз посмотрел на стену за лекторской кафедрой, где вокруг проекционного экрана, тряпки опускаемой перед обычной доской для мела, располагались специальные панели памяти, некоторым из которых просто не хватало места, и они были перенесены на правую стену, подвинув собой плакаты с методическим материалом по духам и монстрам.
Гуляла по Академии такая легенда, якобы, когда в аудитории портреты мёртвых некуда станет вешать — последние из занимающей комнату группы будут прокляты.
Триста сорок семь берестяных рисунков, пергаментов, бумажных портретов, старых и новых фотографий, хранивших молодые лица студентов, так или иначе погибших во время обучения в Академии. И это только малая часть истории нашей руки, ведь после выпуска номер не сменится, и новые школьники получат его только после того, как отряд будет полностью уничтожен на одной из миссий. Ну, или потеряет от трёх до четырёх бойцов, после чего его решат расформировать.
Минут пять ушло у девушек на то, чтобы успокоить беловолосую.
– А что у ва… -- рот вошедшего в открытую дверь Борислава я просто и без раздумий закрыл рукой, за что получил вначале возмущённый, а затем вопросительный взгляд, кивнув в сторону обнявшихся девушек.
– Что происходит? – прошептал мне парень, когда я отнял руку.
– Дашка, увидев наш иконостас, вспомнила о своих…
– Знаю про них… – тихо ответив мне, кивнул серб. – Познакомиться успели…
– А я нет… – ответил я, глядя на наших красавиц.
– Не удивлён, – тихо фыркнул он. – Ты ещё в школе общался только с теми, с кем вынужден был пересекаться. Знаешь,
– Чего? – удивился я, а потом фыркнул. – Хотя, ну, я же страшный криминальный авторитет… Понятно, что они…
– Нет, ты страшный дурак, – усмехнулся приятель. – Своим прошлым ты их только привлекал, как мотыльков огонь. А вот подойти боялись! Ты ведь с такой суровой мордой по школе в одиночку ходил, даже те, кто желал познакомиться, предпочитали этого не делать.
– Да ладно! – меня даже как-то задело подобное.
– Вот тебе и «ладно»! – Борислав покачал головой. – Даже слова Громовой о том, что ты «хороший» и никого не обидишь, мало кого убеждали…
– Ага, – возмутился я. – Сам-то откуда знаешь? Уж ни за что не поверю, что ты был популярен настолько, чтобы с тобой делились самым сокровенным!
– Лансаниэль…
– Кто…
– Ну, Риахард Ферондуэль Корвиус Дитрих!
– Это вообще кто? – спросил я.
– Да Васька наш… – отмахнулся Борислав.
– Пупочкин, что ль?
– Естественно, – улыбнулся приятель. – А то не знаешь, как тот величественные имена после каждой неудачи на любовном фронте менял. Он, собственно, мне и рассказал.
– Где он сейчас, кстати?
– В кудесники подался… – отмахнулся серб.
– Мальчики, о чём вы? – влезла в разговор Нина. – Мария, познакомься, вот это Борислав. Совсем забыла, надо научить тебя чарам наведения объёмной слепоты, а то ты в туалет даже спокойно сходить не сможешь.
– Что? – удивилась Машка.
– Так! – тихо прошипела Дарья и, вспыхнув, схватилась за воротник формы Борислава. – Быстро вызвал своих кукол!
– Лениво… – как обычно в своём стиле протянул серб, после чего Белоснежка, зарычав, начала его реально душить. – Убивают…
Правда, вырываться или вообще сопротивляться Борислав не пытался.
– Да сделай уж что говорят, – рассмеялся я.
– Предатель, – пробурчал парень, вызывая трёх голых дымных девиц. – Наслаждайтесь победой.
Нина с Дарьей сразу запунцевели, глядя на свои копии, а вот Сердцезарову почему-то не проняло. Наоборот, она с каким-то исследовательским интересом осматривала свой «экземпляр».
– Ну, во-первых, у меня грудь другой формы и половые органы не такие, – произнесла наша чаровница, прохаживаясь вокруг. – Но в остальном очень… очень интересно…
– Мария… – воскликнула Нина, – да как ты можешь…
– А что? – вновь натянув на лицо маску аристократической блонди, спросила девушка. – Он всё равно не угадал…
– Я просто ещё не собрал нужную информацию, – лениво ответил Борислав, кажется, даже наслаждаясь тем, что его не стремятся убить.
– Очень интересно… – продолжала осматривать свою копию Маша, то там, то здесь потыкав пальцем в живот, ущипнув пару раз за дымную кожу, а затем постучав костяшками по лбу. – Эластичность кожи не похожа, но всё равно… А может она лечь на парту и расставить ноги?