Осколки любви
Шрифт:
Молодой, сильный дракон стал инвалидом.
Алекс отвернулся с натянутой улыбкой. Он не хотел видеть жалость в моих глазах. Но если бы он смог посмотреть мне в глаза, то не увидел бы там ее.
Родители Алекса кивнули мне в знак прощания. Отец Алекса, господин Пирс, перехватил кресло и покатил его к мобилю. Его мать обняла меня. У самой меня были перевязаны руки, и я неловко попыталась её обнять. Горе, написанное на лице женщины, было таким огромным, что щемило сердце.
Они
Я каждый день, как только меня стали выпускать, навещала Алекса. Злость крепла вместе с решимостью все изменить.
А после того, что я узнала, даже наша авария уже не казалась мне случайной. Я стала подозрительной.
Еще моя травма навсегда заставила попрощаться с хирургией.
А всё потому… что люди не могли вылечить подобное. Горько усмехнулась. Как я могла дойти до такого?
Как одно знакомство с Дрейкмором перечеркнуло всё?
Где найти силы, чтобы идти дальше?
В больнице я ещё держалась. Но вопросы так и крутились в голове.
Желание спрятаться, закрыться, раствориться от этого мира… сменилось отчаянной злостью.
Никто не смеет так со мной поступать. За что Дрейкмор так со мной?
Только у него не получится выкинуть меня на обочину жизни.
Не получится сломить, как он это сделал с Агнес, пусть там и было за что.
Я была ни в чём виновата перед ним.
Я любила его.
А теперь я ненавижу его.
Был уже вечер. Я сидела на кухне отца. Тот оставил меня одну и что-то делал в мастерской. Подошла к кофеварке, чтобы сделать себе кружку чёрного и горького кофе.
Но мои руки были неспособны даже нажать на кнопку.
Запрокинула голову и усмехнулась. Хватит жалеть себя и жаловаться.
Жить по законам людей? Помогать им?
Не вышло.
Я дошла до стола и достала ножницы.
Боги. Я ведь даже этого не могу сделать.
Пошла к отцу.
Тот сидел за своим изделием, но, когда я только вошла, он убрал всё и снял артефакторные увеличительные очки.
Он повернулся в мою сторону и просто посмотрел на меня.
Кажется, он всё прочёл на моём лице.
Он слишком хорошо меня знал.
— Я тоже не могу смотреть на Алекса. И я понимаю тебя.
— Убери эти повязки.
Отец встал и взял свои ножницы на одной из полок.
Подошёл ко мне.
— У тебя все получится.
Он верил в меня. И всегда поддерживал.
Бинты падали, открывая вид на мои изуродованные руки.
Я прикрыла глаза и направила свою магию на них. Она долечила то, что не смогли сделать врачи, но исправить криво сросшиеся кое-где пальцы она не могла.
Я согнула их. Чувствительность вернулась. Но орудовать скальпелем я точно не могла.
Папа
— Спасибо, — тихо сказала ему.
Он дотронулся до моего лба.
— Когда стемнеет, поедем к нему.
— Хорошо, — согласился отец.
Сжала пальцы в кулак. Даже этого должно хватить, чтобы я могла помочь дракону.
Я вернулась на кухню, сделала себе чашку крепкого кофе. Этой ночью спать мне не придётся.
А ровно через час я надела свой самый удобный костюм и убрала волосы в высокий хвост.
Отец выкатил свой старый раритетный мобиль и приглашающе улыбнулся.
Дорога к Алексу заняла два часа. Родители забрали его за город. Уже наняли сиделку в помощь.
Но в такое время её не должно было быть. И только в конце отец спросил:
— Ты уверена?
— Пусть решает он, — кивнула я.
Я вышла из мобиля. Папа открыл калитку, и мы прошли по садовой дорожке.
Постучали в дверь.
Госпожа Пирс открыла дверь, но было видно, что она снова плакала.
— Лираэль? — удивлённо произнесла она, вытирая глаза платком.
— Могу я войти?
— Конечно, — мать Алекса отступила в сторону. — Только Алекс… он пока никого не хочет видеть. Что-то случилось?
Господин Пирс вышел из другой комнаты.
— У вас есть обезболивающее?
— Да. Нам выписали.
— Принесите его и воды.
— Но что такое? — спросила госпожа Пирс.
Я посмотрела на отца.
— Я хочу поговорить с Алексом и попробовать помочь ему.
— Но как? — господин Пирс нахмурился.
— Я тоже целитель.
— Но магия не смогла вернуть ему чувствительность, — продолжал хмуриться мужчина.
— Я не могу вам всего рассказать. Но вы либо попробуете довериться мне, либо он таким и останется.
— Лира! — услышала я из комнаты на первом этаже. Это был Алекс.
Я пошла на голос.
Алекс лежал на спине — бледный, осунувшийся. Отчаяние витало в воздухе, перемешиваясь с запахом медикаментов.
Он выглядел ужасно, как дракон, который уже покорился, но так и не смирился со своей участью.
Родные стены не приносили облегчения. Они показывали, как молодой мужчина бессилен перед недугом.
— Я могу помочь, — тихо проговорила я. Подошла к его кровати. — Но будет больно.
— Я согласен.
Он всё слышал и не думал над ответом.
— Тогда советую тебе кричать, если будет больно, но ни в коем случае не двигаться, — улыбнулась ему.
Я сняла пиджак, закатала рукава бежевой блузки. В сумке у меня был комплект стерильной одежды и шапочка.