Осколки маминой любви
Шрифт:
– Возьми себя в руки. Пришла твоя очередь, – анестезиолог пригласил Марию в операционную.
Зайдя в огромный, холодный и хорошо освещенный зал, девушка почувствовала запах спирта, увидела на столе инструменты, а под операционным креслом – окровавленные бинты. От всего этого Мария снова почувствовала ком в горле и хотела было заплакать, но анестезиолог выразил недовольство.
– Так! Плакать прекратила! Иначе кошмары будут сниться!
– Да что может быть хуже этого кошмара, – сказал кто-то из присутствующих медсестёр.
– Жизнь это, бабоньки, очнитесь.
Марию ни о чём уже не спрашивали, никто не возмущался
После операции прошло всего несколько часов, и Мария смогла вернуться домой. Она чувствовала ужасную боль в животе, но с души словно камень свалился. Никаких угрызений совести за убийство ещё не родившегося ребенка она не испытывала, зато переживала стресс, из-за которого спустя несколько дней после операции потеряла сон и аппетит. К счастью, приближался Новый год, а потом и зимние двухнедельные каникулы.
За окном стояло холодное предновогоднее утро. Светлана решила поработать в первой половине дня, а вечером, купив чего-нибудь к праздничному столу, вернуться: новогодняя ночь в обществе детей не предвещала ничего нового и интересного. После похорон своего мужа Светлана полностью ушла в работу, находилась на рынке по выходным до позднего вечера и не интересовалась делами дочери и сына. Дети чувствовали себя одинокими, и в этот праздничный день Мария и её младший брат находились в квартире одни.
Вдруг раздался звонок. Открыв дверь, Мария на минуту замерла от неожиданности. На пороге стоял Николай. Он чувствовал себя виноватым перед Марией за произошедшее в школе, а потом узнал от родственников о трагедии, случившейся с отчимом девушки. Новый адрес Марии Николай выпытал у Иры, племянницы умершего. Чтобы облегчить муки совести, юноша решил навестить свою обиженную девушку, выбрал подходящий момент и приехал в гости ранним предновогодним утром.
– Я – Дед Мороз, вообще-то. Деда Мороза нельзя выгонять, –Николай, смущаясь, уставился в пол.
– А подарки привёз, Дедушка Мороз? – впервые за долгое время засмеялась Мария.
Её радости не было предела: она почувствовала себя нужной, ведь к ней приехал человек, по которому она, несмотря ни на что, очень скучала.
Девушка крепко сжала в объятиях своего любимого, который ответил на ласку взаимностью, вдыхая аромат волос Марии. Они любовались друг другом, и, казалось, забыли о произошедшем за это время: всё вокруг словно замерло.
– Есть хочешь? – спросила Мария.
– О, да!
– И я хочу! – младший брат Марии недовольно промычал, выходя из комнаты, шлёпая босыми ногами по чистому линолеуму.
Мария и Николай отправились на кухню, держа друг друга за руки. Молча улыбаясь, они готовили свой первый романтический завтрак. Ничего вкуснее жареного картофеля, который приготовил Николай, Мария не ела. Юноша же в свою очередь хвалил кулинарные навыки девушки:
– Я никогда не думал, что можно так быстро почистить картошку и обжарить гренки! Молодец!
Аромат молодого мужчины наполнил квартиру. Марии казалось, что Николай пахнет розмарином, малиновой карамелью и персиком. Он надел под небесного цвета
Мария рассказала Николаю о случившемся с отчимом, однако никак не решалась признаться в изнасиловании, беременности и аборте. Девушка мучилась от того, что скрывает правду, что не может раскрыться до конца. Николай догадался.
– Моя девочка что-то скрывает от меня? – в его взгляде появились холодность и дерзость, те, что Мария уже видела однажды.
Она, испугавшись новой ссоры, замерла на несколько секунд, глядя в глаза Николаю.
– Я больше не девочка, Коля. Меня отчим изнасиловал.
В воздухе ненадолго повисла тишина. Николай заглянул Марии в глаза и странно улыбнулся.
– Так значит теперь тебе нечего бояться! Ты мне дашь? Мы, наконец, займемся сексом?
Мария не успела обдумать услышанное: в дверь позвонили. Светлана неожиданно вернулась с рынка.
– Проклятое государство! Не дают спокойно заработать на хлеб! Лучше б преступников ловили, а не продавцов гоняли с их рабочих мест! – ворчала мать Марии, снимая обувь и входя в квартиру.
Светлана поняла, что в квартире есть посторонние. Она приподняла бровь, глядя на дочь.
– У нас кто-то в гостях? – оценивающе Светлана взглянула на Николая.
– Коля.
– Господи, да за что ж мне это всё.
Светлана с недовольной ухмылкой, наполненной липким подозрением, поприветствовала гостя, встающего с удобно насиженного места на диване, и предложила чай.
Она обожала этот напиток, аромат его заполнял всю квартиру. В кухонных антресолях хранились многочисленные стеклянные банки, наполненные ромашкой, бергамотом, мятой, базиликом, сушеными ягодами и лимонными корками, липой, зеленым и черным, крупнолистовым и гранулированным чаем. Когда Светлана смешивала содержимое банок в зависимости от пожелания и настроения, то становилась похожей на колдунью из сказок: суровое выражение лица, мелкие морщины, покрывающие нижние веки, розовые щеки. Мария не знала, как объяснить эту страсть матери, но улавливала перемену настроения женщины, увлеченной приготовлением к чаепитию, явно в лучшую сторону: выпивая чашку за чашкой, Светлана становилась разговорчивее и добрее.
Перебив запах чужака в собственном доме ароматом свежезаваренного зеленого чая с бергамотом и ветками малины, Светлана позвала всех к столу и стала задавать Николаю многочисленные вопросы о его семье и планах на будущее. Потом она спросила, сколько Николай планирует у них пробыть и, выяснив, что молодой человек приехал на праздник с другого конца города, улыбнулась:
– Оставайся у нас, я позвоню твоей маме, постелю тебе в зале.
Вечер проходил удивительно быстро. Мать Марии искренне веселилась, от неё прежней, недовольной жизнью и задыхающейся от злости, не осталось и следа. Она легко и свободно разговаривала с Николаем. Мария поймала себя на мысли, что ревнует и в какой-то степени даже завидует умению матери так легко поддерживать беседу. Щеки девушки пылали от страсти и желания заставить мать замолчать, и казалось, Светлана, заметив это, веселилась еще больше.