Осколки мёртвых душ
Шрифт:
Узкая мрачная улочка петляла среди совсем уж непримечательных домов и редких магазинов, и не знай, куда идёшь, можно было подумать, что упрёшься в тёмный тупик с грабителями или убийцами. Однако же это был кратчайший путь, чтобы не обходить квартал и не идти в главные ворота, у которых всегда ютилось множество попрошаек всех мастей, часть из которых, впрочем, часто оказывалась обычными карманниками.
В направлении церквушки шло много знакомых. Сегодня я была не в настроении с ними разговаривать, но долго побыть наедине с мрачными мыслями мне не дали.
— Я своим глазам не верю, —
— Можешь не радоваться, — недовольно пробубнила я, — Виас заставил, а тому капеллан нажаловался. Я решила не рисковать.
— Ну ты же понимаешь, что это был вопрос времени, — не то спросил, не то объяснил он мне, — там не так уж и плохо, ты просто не хочешь открыть свой разум для идей Святейшего.
— Так, хватит, — оборвала я его, — мы оба прекрасно знаем, что ты этими идеями проникаешься, чтобы по службе продвинуться, так что я не в настроении для религиозной бравады. И так время зря теряю, а мне ещё к графине идти.
— К какой графине? — возникла из ниоткуда Лейла.
— Не важно, — махнула я рукой, но ей уже было и не интересно, потому что сияющий Мэтт начал расспрашивать, как прошел её день.
Благо на службе сегодня было многолюдно, и я скользнула в самый тёмный угол из возможных, усевшись за колонну. Со всех углов на меня взирал лик императора в золотых рамах разной степени дороговизны, а за алтарём с многочисленными свечами висел самый большой из них: портрет во весь рост доставал почти до свода. В богатых приходах вместо портрета стояла золочёная статуя с двуручным мечом в руках, но Старому городу хватит и портрета. И даже несмотря на незначительность этой церквушки, даже тут всё сверкало золотом. Колонна, у которой я сидела, и та была украшена золотыми вензелями, сплетающимися в символ двуручного меча, проходящего через семь небольших сфер, символизирующих объединённые провинции. Правда колонна давно пошла трещинами, а золочение облупилось. Зато пафосно, да. Чем дольше я тут находилась, тем большее омерзение ощущала.
Я читала о маленьких уютных старых часовнях Забытых богов, говорилось, что они были сделаны из дерева, никаких портретов там никогда не было, но в каждом приходе располагалось несколько алтарей и никогда не гасились свечи. Пламя храмов всегда должно было поддерживаться, чтобы ищущий помощи смог прийти на свет и тепло. Поговаривали, что в отдалённых заброшенных или скрытых от глаз селениях ещё можно было встретить подобную часовенку, но это большая редкость. Почти все были уничтожены после объединения провинций, а вера в Забытых богов подверглась забвению на всей территории Исвальдской империи. И вот теперь мы имеем это золотое уродство.
Эх… у меня был шанс воочию увидеть древний храм, ещё не растасканный по камушку и не уничтоженный как ересь, а теперь… В груди снова закопошилась обида.
Рядом со мной уселись совсем молодые девочки, почти вчерашние адептки. Они весело о чём-то перешёптывались и рассматривали меня, в особенности волосы, чем меня порядком раздражали. Однако всю сложность своего положения я осознала, когда с другой стороны уселся толстый стражник со склада, окинул меня оценивающим взглядом, и недолго
На помост тем временем вышел капеллан, и все встали, кроме меня и стражника рядом. Когда толпа уселась обратно, священник открыл книгу, и по зале разнеслись его слова, уже давно набившие оскомину:
— Приветствую всех вас в обители Святейшего Императора, отца великой Исвальдской империи, победителя столетней войны, гаранта мира и процветания, чей лучезарный лик вот уже несколько столетий освещает путь любого праведника…
— Эй, синеволосая, — раздалось сбоку, — ты тут написала, что артефакт стирает память за последний час. А откуда ты знаешь, что час? Прям ровно?
В эту минуту я поняла, что посидеть подремать у меня не получится.
— Примерно, — неохотно ответила я, — но можешь проверить на себе и засечь точное время.
…В эти неспокойные для империи времена Святейший ведёт нас верной дорогой, освящая путь заблудшей душе и помогая принять верное решение на благо, ведь что может быть важнее, чем общее благополучие и спокойствие…
— То есть на всех людях сработает одинаково? И на ребёнке, и на взрослом, и на маге в том числе?
— Откуда я знаю? — прошипела я, — проверь дома на себе и знакомых.
…И если империя потребует вашей самоотверженности и жертвы для общего блага, я верю, что праведный огонь в ваших сердцах не оставит места для сомнений…
— Зачем тогда написала, что час, если сама не уверена? — допытывался стражник.
Я сползла по скамейке и натянула капюшон на лицо.
— Нет уж, отвечай, магичка, у меня глава стражи требует отчёт, что я ему скажу про твой час, а если там не час?
…А сейчас я хочу, чтобы мы все вместе прочитали молитву в благодарность Святейшему императору…
— Магичка, я требую ответа!
Моя пытка длилась примерно час, после чего из церкви я практически убежала, опасаясь, что стражник увяжется за мной.
Через пол квартала у меня закололо в боку, и пришлось сбавить скорость. Единственное, чего мне сейчас хотелось, это лечь на землю и восстановить дыхание после бега, но у меня было важное дело, которое никак нельзя было отложить на завтра. Была бы наставница жива, она бы сказала идти отдыхать или дожидаться у неё дома, готовясь к сложной практике чернокнижника, а она бы, тем временем, сходила одна.
Я грустно вздохнула и поплелась дальше по улице до Бронзового моста. Им мало кто пользовался ввиду неудобного расположения, ведь он уводил в противоположную от главных улиц сторону, но путь от него пролегал вблизи от Вишнёвого квартала, старого квартала богатеев, куда мне как раз и нужно было попасть.
Я накинула глубокий капюшон и спрятала под него свои яркие волосы, хотя народу на улице из-за погоды было немного, да и темнело, но лишняя заметность мне сейчас ни к чему.
Путь был довольно неблизкий, как раз у меня было много времени подумать о случившемся, ведь на службе мне этого сделать не дали. Я не знала точно, умерла ли наставница сама, или её убили, и понятия не имела, кто бы мог это сделать, но была уверена, что у меня не осталось никакого повода тут оставаться. Всё, с меня хватит.