Осколки неба, или Подлинная история "Битлз"
Шрифт:
Но «игра в бизнесменов» продолжалась. Особенно усердствовал Пол. Он даже перенял замашки заурядного клерка: носил темный неброский костюм и на работу ездил в автобусе или метро.
Джон бывал в «Эппл» реже. Но, лишь появившись в конторе, сразу же отдавал распоряжения, прямо противоположные указаниям Пола. Перечить Джону боялись, и Полу потом долго приходилось расхлебывать то, что заваривал Джон. В результате работа фирмы была хаотичной и бестолковой.
Персоналом офиса руководил теперь Пит Шоттон. Что не прибавило в «Эппл» порядка. Часто Пол и Джон натыкались тут на абсолютно незнакомых им людей, занимающихся неизвестно чем. К изумлению Пола и Джона они оказывались штатными сотрудниками
Перед входом в контору на Сэвил-Роу, 3 вечно толклись грязные нечесаные хиппи. Время от времени они просачивались в офис, в специальную комнатку, где сотрудник фирмы Дерик Тэйлор выдавал каждому страждущему бутылку виски и сигарету с марихуаной. Раньше Дерик был руководителем пресс-службы «Эппл», однако мало-помалу его функции свелись к вышеназванным. Только на этом «Эппл» ежемесячно теряла до шестисот фунтов.
Никто не знал, что нужно тут всем этим людям. В каждый кабинет стояли длинные очереди гениев. Приходило несколько мессий. Особым уважением пользовались двое постоянных «клиентов». Во-первых, дни напролет не вылезавший из-за стола художник Стоки, рисовавший исключительно половые органы и время от времени подсовывавший свои творения самой молоденькой и симпатичной работнице студии по имени Дебби. Во-вторых, любимчик Джона, «чудо-изобретатель» Алекс Мардас, обещавший человечеству с внедрением в жизнь своих изобретений такой технический прогресс, что на всей земле сразу сам собой наступит коммунизм. Правда, ни один из ста его патентов так и не был зарегистрирован, даже фосфорная краска для страшных детских книжек, читаемых в темноте, штопоровидные зубочистки и универсальная резиновая груша, способная служить как медицинской клизмой, так и автомобильным клаксоном...
Понемногу начал записываться новый альбом. Но бедлам в студии и неразбериха в личных делах определили и соответствующий стиль работы. Ни одна песня теперь не писалась ими вчетвером. Джон работал сам по себе, притаскивая в студию своих знакомых музыкантов, Пол – своих. К чему-то приложил руку и Мартин.
Записывая свою песню «While My Guitar Gently Weeps» [118] , Джордж нашел смелость признаться себе, что его техника игры по нынешним временам недостаточна, и тогда нежно заплакал вовсе не его инструмент, а гитара Эрика Клэптона.
118
«Пока моя гитара нежно плачет» (англ.)
Самым ненужным чувствовал себя в сложившейся ситуации Ринго. Иногда, придя в студию, он находил себе работу. Но когда не приходил, никто не возмущался. Оказывалось, что его прекрасно заменил кто-нибудь другой. С одной стороны, Ринго хотелось работать. С другой, при подобном раскладе, гордость не позволяла ему продолжать считать себя частью «великих „Битлз“».
Однажды с этим вопросом он явился к Джону с Йоко. Они все еще жили в его доме, и больше всего Ринго боялся, что Джон истолкует его порыв превратно. Так, само собой, и получилось.
– Я решил уйти из группы, – объявил Ринго.
– И что нам теперь? Выметаться? – спросил Джон обреченно. После бурной ночи его мучили «ломки».
– Я не про то, – насупился Ринго. – Просто я заметил, что у вас-то с Полом и Джорджем тесная компания, а я – лишний.
– Да? – искренне поразился Джон, – а я-то думал, что это у вас троих тесная компания.
Но Ринго не поверил ему.
– Мне все время платят какие-то деньги, – продолжал
– С чего ты взял? Ты же наш барабанщик.
– Я плохой барабанщик. Не такой, какой нужен «Битлз». Да вы и сами все время других приглашаете.
Джон не был расположен к дискуссии.
– Я против таких разговоров, – сказал он. – Остальные, думаю, тоже. Но, если хочешь, обсуди и с ними...
Линда уехала в Америку, и Пол, которому без нее было ужасно одиноко, встретил Ринго так радушно, что тот вдруг понял, что не может говорить с ним на грустную тему.
– Привет, – поздоровался он.
– Привет! – излучая радушие, вскричал Пол. – Вафли любишь?
– Вафли? – удивился Ринго. – Люблю.
– Я вафельницу купил, – пояснил Пол. – Как Джейн ушла, я стал учиться готовить сам.
Ринго присел за кухонных стол и принялся хрустеть вафлями.
– Молока? – предложил Пол.
– Угу, – промычал Ринго.
Пол налил ему стакан молока.
Ринго поглощал вафли, а Пол, в умилении, молча смотрел на него. Потом спросил:
– Может, мне бороду сбрить?
Ринго остановился и посмотрел на него внимательнее.
– Не-а, – сказал он. И принялся за следующую вафлю.
Когда вафли кончились, он поднялся и виновато спросил:
– Ну, я пойду?
– Подожди, подожди, – попытался остановить его Пол. – Я сейчас еще напеку.
– Дел навалом... – извиняющимся голосом сообщил Ринго.
Уже стоя за воротами, он произнес про себя слова, которые хотел сказать Полу: «Я ухожу из „Битлз“... У вас троих тесная компания...» Все это звучало довольно глупо. Но все-таки он отправился в бунгало Харрисона.
– Я ухожу! – поспешно выпалил он Джорджу, найдя того копающимся на участке земли. Ринго побоялся, что снова не решится на откровенность, как это получилось с Полом.
– Да погоди ты, – остановил его Джордж, воткнув лопату в землю – ты же ведь еще и прийти не успел.
– Да я не про то... – промямлил Ринго. Весь его пыл улетучился. Но неожиданно Джордж сам понял, о чем идет речь:
– Уходишь из «Битлз»?
– Ага, – сказал Ринго, и почувствовал, что ему хочется побыстрее сесть в машину и смыться отсюда.
– Уходишь из «Битлз»?! – повторил Джордж угрожающе.
Ринго затравленно кивнул.
– Ну и правильно, – сказал Джордж. – Я тоже.
– Нет-нет, – запротестовал Ринго, – тебе нельзя. У вас троих – тесная компания...
– В том-то и дело, что мне в ней тесно, – загадочно сказал Джордж.
– Потерпи, – попросил Ринго.
– Тогда и ты терпи.
Они расстались, ни до чего не договорившись. А назавтра стало известно, что Ринго с Морин и детьми уехал в Париж.
Тут остальные словно очнулись. Пол, покривив душой ради высшего блага, дал ему короткую, в стиле Йоко Оно, телеграмму: «Ты лучший!». Джон позвонил по телефону и полчаса ругал его самыми грязными словами за то, что тот своим отъездом срывает ему запись песни «Good Night» [119] , которую, оказывается, должен был петь именно Ринго. А Джордж решил действовать через третьих лиц. Однажды в комнату парижского отеля, где остановилось семейство Старки, вломилось семь развязных гуру. Не обращая внимания на оторопь жильцов, гуру принялись рассказывать им про ничто, и говорили до тех пор, пока Ринго не бросился собирать чемоданы.
119
«Доброй ночи» (англ.)