Осколки прошлого
Шрифт:
— «Она всегда знала, где лежит крышка от каждой кастрюли», — процитировала Энди то немногое, что могла выдать Лора, когда от нее требовалось рассказать о ее матери.
Но теперь она сказала Энди другое:
— Скорее она всегда знала, какой чайный сервиз принадлежал Квеллерам, где выковали серебро Логанов и другие мелкие детали, которые давали ей ощущение контроля над своей жизнью. — А потом Лора сформулировала вслух то, что осознала совсем недавно: — Моя мать была такой же жертвой нашего отца, как и все мы.
— Она была взрослой.
— Она была воспитана не для того, чтобы быть взрослой. Она
Казалось, Энди размышляет над этими словами. Лора подумала, что на какое-то время вопросы прекратились, но потом Энди спросила:
— Что ты сказала Пауле, когда она умирала?
Лора так долго боялась вопросов о Пауле, что ей понадобилось несколько секунд, чтобы подготовиться.
— Почему ты спрашиваешь об этом сейчас? Прошло уже больше месяца.
Энди только пожала плечами. Но вместо очередного затяжного приступа молчания она объяснила:
— Я не была уверена, что ты скажешь мне правду.
Лора, хоть и не напрямую, но подтвердила справедливость таких подозрений:
— Это была вариация на тему того, что я сказала Нику. Что я увижу ее в аду.
— Серьезно?
— Да. — Лора не могла точно сказать, почему ее последние слова, адресованные Пауле, тоже включались в длинный список того, что она пока не желала открывать Энди. Наверное, она не хотела проверять на прочность ее новоприобретенную моральную гибкость. Говорить безумной женщине с лезвием, воткнутым в горло: «Теперь Ник никогда тебя не трахнет» казалось мелочным и мстительным.
Наверное, именно поэтому Лора так и сказала.
— Тебя беспокоит то, что я сделала с Паулой?
Энди снова пожала плечами:
— Она была плохим человеком. Да, сейчас можно сказать, что она все-таки была живым существом и стоило поступить как-то иначе. Легко так говорить, когда не твоя жизнь подвергается опасности.
«Твоя жизнь», — хотела сказать Лора. Когда она засовывала лезвие в свою забинтованную руку, она знала, что собирается убить Паулу Эванс за то, что она сделала больно ее дочери.
Энди задала еще один вопрос:
— Сегодня в тюрьме, когда ты уходила, почему ты не сказала ему про наушники? Ну, как будто последнее, заключительное «Пошел ты».
— Я сказала то, что должна была сказать, — ответила ей Лора, хотя с Ником она никогда не была до конца уверена, что все сделала правильно. Было так приятно сказать все это ему в лицо. Но теперь, когда он был далеко, ее уже мучили сомнения.
Йо-йо снова возвращается обратно.
Энди вполне устраивало, что разговор завершился на этой ноте. Она включила радио. Стала переключать станции.
— Тебе понравилась песня, которую я играла? — спросила Лора.
— Да, наверное. Она вроде как старая.
Лора прижала руку к груди, потому что это задело ее за живое.
— Я выучу что-нибудь другое. Только скажи.
— Как насчет «Филси»? [49]
— Как насчет настоящей музыки?
Энди закатила глаза. Она продолжала нажимать кнопки на панели, очевидно, в поисках очередного музыкального аналога сладкой ваты. Такого же безвкусного и
49
«Филси» (англ. — «Filthy») — песня американского поп-певца Джастина Тимберлейка, изданная в 2018 году, в жанре электронной музыки и r’n’b.
— Мне жаль твоего брата.
Лора закрыла глаза, которые внезапно наполнились слезами.
— Ты правильно поступила с ним, — сказала Энди. — Ты боролась за него. Это дорогого стоит.
Лора нашла салфетку и вытерла глаза. Она до сих пор не могла смириться с тем, что произошло.
— Я не отходила от него ни на минуту. Даже когда мы обсуждали сделку с ФБР.
Энди прекратила копошиться.
— Эндрю умер через десять минут после того, как бумага со всеми договоренностями была подписана, — продолжила Лора. — Он ушел очень спокойно. Я держала его за руку. Я должна была попрощаться с ним.
Энди шмыгнула носом, пытаясь справиться со слезами. Она всегда была очень чувствительна к настроению своей матери.
— Он задержался на этом свете, чтобы удостовериться, что с тобой все будет хорошо.
Лора снова убрала прядь волос Энди ей за ухо.
— Мне тоже нравится так думать.
Энди вытерла слезы. Она не трогала радио, пока они проезжали через пустынную границу штата. Очевидно, над чем-то размышляла. И так же очевидно пока хотела держать это при себе.
Лора откинула голову на спинку сиденья. Смотрела, как мимо пролетают деревья. Пыталась наслаждаться приятной тишиной. Каждую ночь с тех пор, как Энди вернулась домой, Лора просыпалась в холодном поту. Это был не посттравматический синдром и не тревога за Энди. Она до смерти боялась снова увидеть Ника. Боялась, что трюк с пианино и наушниками не сработает. Что он не попадется в эту ловушку. Что она, ослепленная, снова окажется обманутой.
Она слишком сильно его ненавидела.
В этом и состояла проблема.
Ты не можешь ненавидеть человека, если часть тебя все еще его любит. С самого начала эти две крайности были заложены в их ДНК.
Долгие годы — даже тогда, когда она его еще любила, — какая-то часть нее ненавидела его, как по-детски ненавидишь то, что не можешь контролировать. Он был упертым, тупым и привлекательным, что компенсировало чертову тучу ошибок, которые он постоянно совершал. Причем одних и тех же ошибок, снова и снова. Действительно, зачем браться за новые, если старые прекрасно работали на него?
А еще он был очаровательным. В этом и заключалась проблема. Он мог очаровать ее. Потом вывести из себя. Потом снова очаровать, так что она уже не понимала, был ли он змеем или змеей была она, а он был заклинателем.
Йо-йо вновь возвращалась прямо ему в руки.
Так что он плыл по волнам своего очарования и своей жестокости, причиняя людям боль, и находил себе новые увлечения, оставляя обломки прежних за бортом.
Джейн была одним из таких старых, брошенных увлечений. Ник отослал ее в Берлин, потому что устал от нее. Сначала она наслаждалась свободой, но потом испугалась, что он не захочет принять ее обратно. Она умоляла и упрашивала его. Она делала все, что только можно, чтобы привлечь его внимание.