Осколки системы
Шрифт:
Курту в этот момент показалось, что он ощутил некую дрожь пространства, но, по здравом размышлении, он решил списать это на погоду и избыток впечатлений в последние дни, так как уловить более ничего конкретного не вышло.
Ольга же, тем временем, продолжила:
– Сначала, я посчитала, что, хоть он и не растворился как все остальное в той водичке из Истока, но потерял все свои свойства. Я помню, как ощущаешь свой артефакт именно ты по описанию. Но на самом деле это довольно примитивно, не обижайся. Для целителя такое понимание было бы слишком грубым. Я всегда будто бы проваливалась в свой амулет разумом, внутренним взором
И могла на эти облака воздействовать при определенном усилии. При этом я всегда чувствовала... Присутствие некоего злонамеренного внимания. Ты знаешь, чем бывают опасны считающиеся активными артефакты. Но здесь не было какого-то шепота, каких то мыслей навязанных. Только само внимание и желание навредить. Не знаю насколько именно оно влияло на результат, но ты помнишь каким он был. Может быть при тренировках на лучшее сопряжение с артефактом это удалось бы побороть... А может это влияние стало бы моими собственными мыслями. Никто не готов был рисковать и прежде всего я. Но, не суть.
А суть - вот - это все пропало, все ощущения. Когда я окунула его туда, исчезло это злое воздействие, понимаешь? Но пропала и сама сила, я могла, по прежнему, провалится в глубь, это стало даже проще. Фактически я перестала отключаться при этом действии от окружающего мира, и теперь могу почти всегда находится «онлайн». Но и видеть облака диагностики я перестала. Не получалось ни свое, ни твое здоровье проверить.
Курт выразительно вскинул бровь, как бы спрашивая при чем тут он.
– Прости, я попробовала тогда. Не смогла удержаться, - покаялась Ольга, немного смутившись, и тут же не дожидаясь реакции немного сместила тему.
– Я даже понять не могла, что с моим организмом, не то, что с другими. А потом, в поезде, я, когда они нас пугали насчет оплаты, коснулась своей силы еще раз и поняла - они не совсем то, чем выглядят.
– То есть? Толстяк, гусеница и дама с картами были не толстяком, не гусеницей и не дамой?
– Да нет, же. Они были этим всем и чем-то еще. Они не люди, Курт. Абсолютно точно. Позже, когда они мне добыли то, что я в начале разговора назвала энерго-сущностным конструктом, или проще говоря по народному - духом, я поняла, что они в чем-то такие же как он. Но имеющие материальную составляющую. Иными словами дух привязки к какому-то плотному телу не имеет, а они - да. Но эти их тела, это больше оболочка, сосуд, чем живое существо. И с помощью своего артефакта я это ощутила совершенно точно. Не уверена, что могла бы повлиять на эти их энергетические части, но духа я контролирую успешно.
И они судя по всему не обманывали, он очень сильный. Когда я работаю с ним я чувствую, что это не команды, а скорее некое общение. Он, действительно, больше ощущается как наемный работник, а не как что-то подконтрольное. И еще... Я вижу и остальных, если можно так сказать, духов. Тут, в Москве, их не много и, по сути, это больше отголоски, но кого-то из них я могла бы и попробовать притянуть. Конечно из тех, кто послабее.
Но тут я даже не понимаю - зачем? Что они могут? Я никогда не интересовалась этим направлением силы. По мне так больше чертовщиной отдает, чем научным подходом. Я почитала в больнице про всякие приемы, но лучше бы все это проверить в более домашней обстановке. Вернемся и...
Тут рассказ Ольги неожиданно
Курт рывком поднялся из-за стола, и Ольга последовала его примеру. Что бы там не творилось, но в любом случае людям возможно нужна была помощь и они никак не могли это проигнорировать.
Большая сила - большая ответственность. Следовало поспешить.
Часть вторая, глава вторая
Местные особенности
Перевернувшаяся еще в воздухе и рухнувшая на крышу машина такси, к счастью, насадилась капотом на забор, ограждающий проезжую часть. Эти чертовы заборы, как успел неоднократно заметить Курт, здесь были буквально повсюду. Просто поветрие какое-то. Город заборов. Но, в данном случае, он сослужил людям в салоне авто добрую службу, поглотив основной удар и не дав смяться крыше окончательно, похоронив тем самым пассажиров.
Курт наскоро помог наполовину вылезшему из под распахнутой дверцы водителю, но тот только отмахнулся и прохрипел:
– Пассажиры, ребенок.
Сунувшись в смятый салон Курт с неимоверным облегчением увидел, что девчушка лет пяти смотрит на него огромными, в пол лица, испуганными глазищами из глубин детского кресла, и пострадавшей выглядит лишь морально. Но вот с женщиной по соседству, судя по возрасту - матерью или няней, дела обстояли отнюдь не так хорошо. Деформированный потолок сильно травмировал ей затылок и позвоночник, отчего голова свесилась под неестественным углом, а полупарализованное тело подрагивало, выдавая наступившую агонию.
– Ольга, - заорал Курт куда-то в пространство себе за спину, призывая на помощь. И тут же его обдало странным холодком.
– Не надо так громко, я тут. Держу ее. Тяжелая черепно-мозговая и двойной перелом позвоночника со смещением. Шансов без меня у нее нет. По идее, я должна запросить у тебя санкцию на вмешательство, но если честно, я все равно буду пробовать. Мне не привыкать к претензиям за свои решения.
– Вали все на меня, если что, - коротко обозначил Курт.
– Мне нужно чтобы ты ее извлек, невозможно сращивать ткани в таком положении... И, как думаешь, машина не загорится?
– Старый дизель, судя по всему. Ничего не будет, - принюхался Курт к острому запаху топлива, и, покинув салон, примерился к задней дверце.
– Черт, не выходит, заело.
– Могу обеспечить тебе выплеск адреналина, - прикусила губу напряженная Ольга.
– Справишься? Мне придется отвлечься, но она должна выдержать. Только свои фокусы отключи, мешать будут.
– Я их не использовал, не было нужды, - сообщил он и тут же вновь ощутил обволакивающий холодок, а через мгновение почувствовал настоящий жар и то самое чувство, посещающее его в опасных ситуациях, когда на разум снисходит ледяное спокойствие, безо всякого артефакта и остановок времени в нужный миг подсказывающее, что делать и как.