Осколки тебя
Шрифт:
— Дело не в том, знала я или нет, где находится мой дом, — ответила я. Я правда совершенно не знала во время падения в какой стороне он находился. — Дело в человеке, который нашел меня.
На другом конце провода возникла пауза.
— Если ты решила рассказать о том, что пришел какой-то больной человек и…
— Дело было не в этом, — быстро перебила я.
Кэти выдохнула с облегчением. Она знала о моем прошлом, и у нее была профессиональная, черствая реакция на него, чего мне и хотелось. Но своим выдохом она выдала странное беспокойство. Было известно, что Кэти не волновали другие люди,
— Он… — я запнулась.
Как вообще можно было описать Сента? Я не могла описать его словом «тлеющий», потому что Кэти безжалостно дразнила бы меня за него. Но я не виновата, потому что не было другого слова для описания энергетики этого мужчины. И дело было не в сексуальном подтексте. Скорее в равной степени пугающем и сексуальном. Ладно, больше в пугающем. Даже то, что я призналась себе в том, что испугалась его, что-то да говорило о нем.
— Он мой сосед, — сказала я наконец.
— Да, ну, даже в дикой местности есть соседи, — раздраженно ответила подруга. — Тебе повезло, потому что в ином случае ты, скорее всего, до сих пор лежала бы в лесу и медленно умирала от обезвоживания.
— Твое беспокойство очень трогательно, — невозмутимо сказала я.
— Я бы беспокоилась, если бы ты все еще находилась в лесу, медленно умирая от обезвоживания, — возразила она. — Так что я не переживаю. Мне просто любопытно узнать об этом соседе, о котором ты не хочешь в подробностях рассказывать. А поскольку ты королева детализации, мне кажется, что на это у тебя имеются веские причины. Если Магнолия молчит, значит творится черт знает что.
— Ничего не творится, — солгала я.
Ее молчание указывало на то, что я выдала полную ерунду.
— Мне нужно, чтобы ты выписала мне лекарства.
— Ох, милая, для того, что у тебя есть, не придумано лекарств, — поддразнила она.
Кэти и поддразнила. За один разговор я получила от нее беспокойство, поддразнивание и веселье. Неужели наступил конец света?
— Как будто я не знаю, — пробормотала я, делая большой глоток виски.
— Ты в порядке? — внезапно спросила она. — Похоже на неудачную попытку самоубийства, но вместо того, чтобы привязывать камни к лодыжкам, ты забрела зимой в незнакомый лес.
Я рассмеялась.
— Нет, я слишком самовлюбленная, чтобы сделать что-то подобное. К тому же Вирджиния Вульф уже использовала метод с камнями и водоемом в фильме. Я бы постаралась найти что-то оригинальное. — Я сделала паузу. — Думаю, я просто испытывала себя на прочность и искала любое занятие лишь бы не писать. К тому же, ты сама посоветовала мне пойти в поход.
Переложить вину на другого сейчас казалось проще всего, чем сказать правду.
— Я не советовала тебе спотыкаться о собственные ноги и позволять горному мужчине нести тебя в безопасное место, — парировала Кэти.
Я закатила глаза.
— Ты ее любишь? — спросила она внезапно и резко, с долей агрессии.
— Что?
— Свою работу. Писательство.
И снова слова были наполнены враждебностью, которая таилась внутри нее уже некоторое время. Даже по телефону я чувствовала, насколько Кэти была черствой, насколько сильной.
Я обдумала вопрос, поскольку он требовал ответа, честного ответа.
Любила ли я свою
Ну, во-первых, я не считала свое дело работой. Просто то, чем я занималась, каким-то образом приносило мне деньги. Писать — скорее было необходимо мне для выживания. Считалось ли дыхание работой?
Но я знала, что такой ответ граничит с клише, и не будет тем ответом, которого ждала от меня Кэти.
— Да, — ответила я. — Мне нравится, что такой человек, как я, может любить что-то настолько уродливое, извращенное и безумное.
— Я не знаю, что это такое, — сказала Кэти.
Резкая потеря столь острой агрессии в ее словах потрясла меня. Кэти словно сдулась. Стала слабее. Показалась мне чужой.
— Ты не знаешь, что такое любовь? Или безумие? — спросила я полушутя, чувствуя неловкость от такого поворота разговора.
— И то и другое, — ответила она. — Я не знаю, что значит переживать глубокие эмоции. Разве что усталость. Я так много работала и так мало спала, сколько себя помню, что превратила физическое проявление в эмоциональное чувство. Причем в мое единственное. Я сплю около четырех часов за ночь. Все, о чем думаю — это следующий пациент, следующая ступенька в карьерной лестнице, следующий вызов.
Это описание чертовски хорошо подходило моей подруге. Но вот самоанализ ей не шел. Я никогда не думала, что у нее в голове могут быть такие шаблонные мысли и потребности. Или, по крайней мере, никогда не думала, что она из тех людей, которые делятся такими вещами.
— Кэти? — спросила я, внезапно забеспокоившись о своей, казалось бы, толстокожей и бессердечной подруге.
— Все нормально, — сказала она.
Даже по телефону я слышала, как она отряхивалась от своей минутки слабости.
— Я просто переутомилась и выпила мало кофе. И мне нужно высвободить немного сексуальной энергии. Я позвоню по одному из номеров в своей записной книжке, выпью латте и прооперирую чью-нибудь лобную кору головного мозга. Все будет хорошо.
Кэти была единственной знакомой мне женщиной, кто успешно занималась сексом как мужчина. Лучше, чем мужчина. Она не запоминала имен и оценивала мужчин по их внешности, успеху и сексуальному мастерству. Ее не волновала их профессия или финансовое положение, по крайней мере, тех, чьи номера были записаны в ее записной книжке. Да, у нее было две записные книжки. Секс и свидания были для нее транзакцией. Я была наполовину уверена, что у нее была легкая форма синдрома Аспергера, потому что ее не интересовала эмоциональная связь с людьми. Но эта маленькая вспышка заставила меня задуматься.
— Хорошо, хорошо, если не получишь своего обычного удовлетворения от каждой из этих вещей, позвони мне. Я — эксперт по психическим расстройствам.
Но я не была экспертом в том, чтобы говорить о чувствах, давать эмоциональные советы или даже быть плечом, на котором можно поплакать. Впрочем, я скорее поверю, что Кэти способна сама себе сделать операцию на мозге, чем в то, что она будет плакать на чьем-то плече.
— Мне сейчас не до психических расстройств, — отрезала она. — Они по твоей части. Я подготовлю твои рецепты и отправлю их сегодня днем. Только не стань зависимой от обезболивающих. Не хочу, чтобы моя подруга оказалась в реабилитационном центре. Это уже будет чересчур.