Осколки (Трилогия)
Шрифт:
— Они мне уже не понадобятся, dan… Я ухожу. Простите, что так скоро. И… вы отпустите меня?
Он не просил: Баллиг никогда не считал себя вправе о чем-то просить. Он всего лишь напоминал мне о моих обязанностях. Как всегда. За это, наверное, я так и люблю своего «медведя», свою большую игрушку… Которую у меня отняли. Будь ты проклята, слышишь? Я никогда не забуду то, что ты сделала. Даже после того, как убью. Сам. Своими руками. И ты будешь умирать так долго, как это только возможно!
— Dan?
Совсем тихо, из последних сил. Да, я помню о том, что должен. Я все сделаю как надо.
Моя ладонь легла на левую сторону
Кровь всегда обжигает, но в этот миг я не чувствовал тепла. И холода не чувствовал. Липкая лужица, вздрагивающая под рукой — вот и все, что осталось. Вот и все…
— Предписанное исполнено.
Ты спас меня от смерти, закрыв своим телом. Не из любви, не из дружбы, только лишь потому, что это было твоим долгом. Долгом, на который ты не напрашивался, но и от которого не пытался убегать. Я запомню, Баллиг. Запомню, что ни страх, ни отвага не обладают силой, которой наделен долг. Если, конечно, он начинает свое исполнение в глубине сердца…
Два слова.
Как только последний звук утих, израненная грудь вздрогнула. В последний раз. А потом в наступившей тишине раздался тревожный вопрос Хонка:
— Что с вашей рукой?
— Рукой?
Я перевел взгляд направо. Да все, как обычно: рука и рука. Только из плеча торчит какая-то железка, но разве это страшно?
— Не двигайтесь!
Это уже вопль Кириан.
— Да вы что, с ума все посходили?
Делаю попытку подняться на ноги, но Хонк не позволяет: валит меня обратно и прижимает к полу.
— Эй, что за…
Кириан осторожно касается чего-то в области моего живота, и я дергаюсь, пытаясь вырваться из объятий «левой клешни», потому что мне… больно. Очень больно. А это значит, что раны Баллига были не просто глубокими. Они были сквозными.
Десятый день месяца Первых Гроз
Свободная Ка-Йи в созвездии Ма-Лонн.
Правило дня: «Принести пользу своему отечеству, можно только отделив себя от него».
«Лоция звездных рек» наставляет:
«День защиты справедливости и традиций, день новых планов и начинаний. В этот день можно случайно открыть тайные источники знаний. Духовные силы и желание действовать переполняют, но Ка-Йи свободна от привязанностей и позволяет другим звездам безнаказанно вершить свое влияние.
Капризная Вайола заражает любовью к ближним, однако настаивает на обращении к чрезмерно строгим и поросшим мхом устоям и традициям. Звезда желает нам блага, но не следует идти у нее на поводу: легче легкого оступиться и сесть в лужу.
Грозный Энасси дарит великие духовные силы, но делает это тихо и тайно, а потому последствия неожиданны, не всегда дружественны и, что особенно коварно, являются знаками проявления Судьбы. Однако при посредстве Энасси могут возникнуть блестящие идеи, заставляя полностью подчиняться им с риском для всего: любви, службы, долга и, наконец, самой жизни.
Чтобы сложить вместе влияние звезд, придется потрудиться, но если будете настойчивы и усердны, результат себя окупит».
Квартал Линт, королевский Приют Немощных Духом,
последняя треть
Шлепок по щеке. Моей. Еще один.
Не открывая глаз, сообщаю нетерпеливому надоеде все, что о нем думаю. Речь укладывается в минуту красочных выражений. И что слышу в ответ?
Радостное:
— Слава богам, очнулся!
Теперь можно сурово раздвинуть веки и взглянуть на виновника моего пробуждения. На Олли, то бишь.
Правда, чего скрывать: я уже давно не сплю. Достаточно давно, чтобы прислушаться к собственным ощущениям и попытаться понять, все ли со мной ладно. А если не ладно, то хотя бы прикинуть, насколько.
Собственно, ничем другим я и не смог бы заняться, даже полностью проснувшись, потому что даже вылезти из постели не могу, не то, что встать: рыжий расстарался, привязывая мои конечности к раме кровати. Даже поперек груди один из ремней пустил, для пущей надежности. Чтобы больной не дергался и не мешал лекарю производить осмотр. А поскольку больной здесь вроде бы один, и… Хотя, за душевное здоровье Олли ручаться не буду: видел я, как он спорил с одним из моих дурок за «место под солнцем»! В прямом смысле, кстати — за уголок террасы, защищенный одновременно и от ветра, и от палящих солнечных лучей плетьми горного винограда. Так вот, даже мне было бы трудно установить, кто из спорящих все еще остается в добром здравии, а кто — окончательно сошел с ума. А когда я, скорчив довольно страшную (или страшно довольную, что было бы вернее) рожу, занял насиженное местечко, прогнав взашей обоих, уходили они, чуть ли не обнявшись и голося на весь свет, какой бесчувственный им достался хозяин…
— Чего тебе неймется? Утренние часы потребно проводить в обществе юной прелестницы, а не бдеть у смертного одра.
Олден — не в привычном буром одеянии лабораторной крысы, а в белесой лекарской мантии, и сам бледный настолько, что веснушки казались совсем темными — открыл было рот, собираясь возмутиться, но тут же опомнился и укоризненно покачал головой:
— Даже не пытайся меня злить. Не выйдет.
— Неужели?
Я прикрыл глаза, снова посмотрел на Олли сначала левым, потом правым глазом. Зрение четкое, можно сказать, вижу все кристально ясно. Еще бы в мыслях такую ясность обрести…
— Именно так!
Маг гордо надул щеки.
— Это в честь чего же?
— В честь того, что я при исполнении глупые подначки не замечаю.
— Положим, замечаешь, только не отвечаешь на них.
— А хоть так, какая разница?
— Для меня? Никакой. Только знаешь, что…
— Что?
Олден чуть наклонился вперед.
— У меня уже руки-ноги затекли! А ну, отвязывай!
— И вовсе не затекли, — следует флегматичная поправка.
— Тебе откуда знать?
— А кому, как не мне? Я все мышцы тебе разминал, между прочим!
М-м-м-м-м. Конечно, разминал. Чтобы кровь не застаивалась. Делал свою работу на совесть, за что честь моему лекарю и хвала. Будет. Попозже.
— Я же сказал: отвязывай! Со слухом плохо?
— Со слухом у меня все хорошо. Так же хорошо, как у тебя с соображением. И ты прекрасно знаешь, чем нам с тобой нужно заняться. Знаешь ведь?
Я скривился. Конечно, знаю. И судьбы своей избежать не могу. А может быть, и не хочу.
— Сейчас?
— Сейчас, — кивнул маг. — А вообще, ты везунчик, Рэйден: прорезаны только мышцы, ни кости, ни внутренние органы не задеты. Будет легче.