Осколки (Трилогия)
Шрифт:
Мир женщины делился надвое, ровно пополам, и в одной половине царила нежность к русоволосому великану, а вторая… О, вторая была целиком отдана мне! Злоба, смешанная с необходимостью подчиняться, припорошенная первым снегом чувства долга и многократно пронизанная благодарностью за то, что рабство подарило вместе с горечью настоящее счастье — найти любовь. Как причудливы чувства людей! В один момент времени мы способны испытывать столько противоположных друг другу эмоций, что странно, как они не сжирают себя, оставляя тупое равнодушие. Вот и в сознании Кириан плескалось невероятное зелье,
Ощущения текли сильно и ровно, как река, из века в век не покидающая одно и то же русло. На перекатах — по всей вероятности, в те мгновения, когда телохранительница вынуждена была уделять внимание мне — вскипали буруны брезгливой покорности судьбе. Когда же фокус смещался в сторону Баллига, возникали тихие заводи, глубокие, как сама любовь. И снова возвращение к служебным обязанностям. Волна, другая… Скачет из стороны в сторону слишком часто. Никогда бы не подумал, что Кири тратит на меня столько собственных сил. Скорее, следовало заподозрить ее в пренебрежении обязанностями, ан нет: не забывала о долге. И о возлюбленном, конечно же, не забывала.
Качаюсь на волнах, вверх, вниз. Вверх, вниз. Вверх, вниз. Вверх… Или мне кажется, или в этот раз возвращение затянулось? Ну-ка, я же считал… Промежуток между гребнями укладывался в два вдоха и выдох, а тут вдруг получилось на выдох больше. Что дальше? Поглядите-ка, ритм сбился! И «ямы» стали глубже, словно кто-то взял лопату и покопался в них… А что у нас с оттенками? Хм… Именно то, чего я и опасался.
Колебания Кириан оказались великолепной почвой для взращивания чужого влияния. Убийца вряд ли могла понимать, что именно помогло ей поймать в ловушку сознания моих телохранителей, наверное, и не рассчитывала на такой результат. Точно, не рассчитывала: в противном случае не преминула бы углубить свое присутствие в чужих ощущениях, а не оставила, как есть, пустив свою волю параллельным курсом моей. А может быть, просто не понимала, как нужно действовать? Что, если она пользуется своим даром мало осознанно, на уровне инстинктов, а не разума? Но тогда…
Я выдохнул и, не удержавшись, чмокнул Кириан в губы, а та, потрясенная до глубины души моими странными действиями (что за мужик: можно сказать, всю облапал, а до сокровенного и добираться не стал), даже не сподобилась огрызнуться, не то, что залепить пощечину.
— Все, можешь быть свободна!
— Вы… сделали все, что хотели?
— Не столько хотел, сколько был обязан.
Я потянулся к столу за рубашкой и, задумчиво проводя взглядом по округлостям растерянно так и стоящей на сброшенной одежде женщины, отметил вслух:
— И все-таки, еще полгода назад твоя грудь выглядела существенно меньшей по размеру. Поделишься секретом, а?
— К-каким секретом?
— Как грудь увеличить. Не скажу, что прелести моей супруги меня не устраивают, но я бы не отказался…
Хлоп! Аж в ушах зазвенело. Выпросил-таки пощечину, на свою голову. Что-то все меня сегодня обижают. Наверное, звезды неудачные.
— Ты что себе позволяешь?
— Нет, это что ВЫ себе позволяете?!
Ах, как я люблю женщин в гневе! Любо-дорого посмотреть: грудь вперед, кулаки уперты в бока, губы
— Объяснись немедленно.
— Да как только… да после всего… еще и издеваетесь… Правду говорят, вы — демон в человечьем обличье! Худший из демонов!
Горячо и познавательно, но совершенно не имеет отношения к теме разговора. Беру на себя труд уточнить:
— Что именно в моих словах так тебя оскорбило?
— Как вы могли спрашивать, если и сами все уже вызнали?
Прямо-таки, воплощение праведного гнева. Может, свести ее с придворным скульптором? Чудная натурщица получится: и форма на месте, и содержания хоть отбавляй.
— Что я вызнал?
Стараюсь спрашивать спокойно и ласково, хотя хорошо знаю на личном опыте: чем мягче себя ведешь, тем больше яришь собеседника. А уж собеседница и вовсе начинает огнем пыхать из ноздрей.
— Про ребенка!
— Какого еще…
Ум-м-м-м-м-м… Болван. Каменный. Круглый. Тупица. Беспросветный. Законченный.
— Ты ждешь ребенка?
— А то вы не знаете!
— От Баллига?
— Ну это уже ни в какие ворота!
Она бы полезла на меня с кулаками, если бы не вспомнила, что стоит, в чем мать родила, и не предпочла кинуть все атакующие силы на приведение себя в надлежащий вид. А я, получив передышку, смог наконец-то сложить один и один, получая предсказуемый, но совершенно не имеющий отношения к арифметике результат.
Следовало ожидать, что они окажутся в постели. И дураку было видно взаимное влечение. Точнее, дуркам моим, которые даже надо мной имеют наглость посмеиваться (когда в их памяти гаснут впечатления от последнего по времени исполнения наказания за какой-либо проступок, а надо сказать, что с памятью у подверженных «водяному безумию» плохо: иногда из нее выпадают целые дни, а то и недели — в зависимости от положения лун в небесах, поэтому мне иногда даже жаль наказывать). Но постель постелью, а служба — службой.
— Как давно это произошло?
— Пять месяцев, — нехотя призналась Кириан.
— Но позволь, на таком сроке должно быть уже заметно! Или я что-то путаю?
— Я… попросила навести «сон».
Р-р-р-р-р-р! Какая мерзость! Насильно замедлять развитие ребенка в утробе — как можно было до такого додуматься? Впрочем знаю, как. Пока Кириан состоит у меня на службе, она не имеет права обзаводиться отпрыском. Хотя бы по той простой причине, что беременная телохранительница будет неосознанно уделять больше внимания своему чаду, а не охраняемому телу. И можно только похвалить женщину за то, что она пренебрегла своим счастьем ради чужой безопасности. А можно отругать, чем я сейчас и займусь.
— Почему вы сразу мне не сказали? Ну хорошо, Баллига ты могла не ставить в известность, хотя уверен, он обо всем догадывался, или упросила молчать, но ты-то, ты сама! Почему ты не пришла и не созналась…
— В совершенном преступлении? — Холодно продолжила мою фразу Кири и была совершенно права: ее предупреждали о правилах и каре за их нарушение.
— Да хоть в чем! Я должен был знать. Это мое право.
— А разве вы…
Она осеклась, глядя в мои глаза.
— Я. Ничего. Не знал.