Осколки (Трилогия)
Шрифт:
«Я бы с радостью, любовь моя, но никак не отращу пальчиков… – грустно сказала Мантия. – Все происходит так, как и должно происходить. Не вмешивайся. Позволяй людям хоть иногда делать то, что они хотят, хорошо? Побудь зрителем, а не участником, Джерон, это не менее увлекательное занятие…»
Да, не менее. Но к нему быстро привыкаешь и уже не мыслишь себя в действии, предпочитая предоставлять событиям идти своим чередом. Наверное, в подобном подходе есть своя мудрость и справедливость, не спорю. Только мне он пока не близок и не приятен: если я знаю, как можно справиться с трудностями, то не
«Вот-вот, «если» знаешь… На сей раз ты бессилен, потому просто смотри…»
Бессилен, подружка права. Заблудившуюся между бытием и небытием душу я не могу ни потрогать, ни услышать, ни увидеть. На любом из Уровней зрения. Даже на Изнанке. Самое большее, что мне подвластно, – заметить колебания Прядей, мимо которых проносится райг, но этого прискорбно мало. Значит, остается сидеть и смотреть? Что ж, попробую.
Позволять другим делать то, что они считают необходимым и правильным? Трудное занятие, особенно когда видишь иной выход из лабиринта. Но может быть, все в порядке? В конце концов, кто я такой, чтобы направлять чужие судьбы? Не бог, уж точно. Впрочем, и знакомые мне боги никогда не вмешиваются в течение событий, позволяя себе лишь набросать камней, которые их подопечным приходится огибать, сдвигать с дороги в сторону, карабкаться поверху. Выбор существует всегда, и каждое живое существо вольно делать его на свой страх и риск. Следовательно, мне нужно успокоиться и отдать сложную задачу на откуп тому, кто знает хотя бы один верный способ ее решения…
Пока я уговаривал себя не волноваться понапрасну, Проводник закончил общение с небом. По всей видимости, он возносил молитву кому-то из богов, прощаясь, испрашивая дозволения, а может быть, и помощи в осуществлении задуманного. Так или иначе, разговор с синевой не мог продолжаться вечно: бывший лэрр присел на корточки, расстегнул ремни принесенной с собой сумки, вынул из чехла нож с коротким тонким лезвием и, не прекращая движения, полоснул себя поперек левого запястья, прямо по венам. Сжал-разжал несколько раз пальцы, чтобы усилить ток крови, и опустил руку вниз, остановив в дюйме-двух над палубой.
Кап. Кап. Капля, другая, еще одна, вот их сестрички сложились в струйку, соединив красным стежком ранку и деревянные доски. Проводник не мог видеть, но точно почувствовал этот момент и что-то беззвучно произнес одними губами, а мигом спустя лизнул окровавленное запястье, обмотал полоской ткани и поднял взгляд на меня:
– Ну, вот и все.
– Так просто?
– А чего ты ожидал?
Он все так же буднично и неторопливо убрал нож в сумку, вместо оружия являя на свет божий маленький горшочек с плотно подогнанной крышкой.
– Да собственно, ничего выдающегося, но…
Проводник хмыкнул:
– Но в глубине души надеялся увидеть чудо, да?
– Пожалуй.
Шани, где-то пропадавшая все это время, потерлась боком о мои ноги, требуя очередного поглаживания и катания на руках.
– Соскучилась, гулена? Ладно, иди сюда.
Вот уж кто никоим образом не беспокоился о бродячих духах, так это кошка. Впрочем, в народе говорят, что именно усато-мохнато-хвостатое мурлычущее племя может беспрепятственно видеть сокрытое от других глаз и ходить из одного Пласта реальности в другой так же
Я азартно цыкнул зубом, наблюдая, как Проводник начинает натираться мазью из горшочка. Порыв ветра донес до меня резкий аромат, от которого захотелось зажмуриться и задержать дыхание: судя по запаху, редкостная гадость. И словно в подтверждение моих предположений, кожа парня в тех местах, которые уже успели покрыться странным составом, покраснела, становясь похожей на обожженную.
– Чем занимаешься?
– Вашей безопасностью, чем же еще?
– И как это зелье поможет нас защитить?
Проводник нехотя оторвался от своего занятия и пояснил:
– Я могу сжечь себя только там, где не будет возможности добраться до других людей, то есть в реке и как можно дальше от корабля. А чтобы вода не затушила пламя, нужны некоторые приготовления. Понятно?
Он так скучно об этом рассказывает, словно умирает по десять раз на дню. Бр-р-р! Собирается превратиться в головешку и сгореть изнутри? Честь ему и хвала за столь благородный поступок, но… Как там говорила Мантия? Иногда времени на благородство попросту нет. Особенно у меня.
– Послушай…
– Что? – Проводнику все больше и больше переставала нравиться моя любознательность.
– А ты можешь разговаривать с духами?
Размеренные круговые движения продолжились.
– Могу.
– А можешь устроить так, чтобы и я мог поговорить?
– Да. Но зачем?
– Понимаешь, я первый раз в жизни вижу Проводника, да еще и поймавшего райга… Будет о чем рассказать друзьям!
Он усмехнулся, ничего не отвечая, и я усилил напор:
– Ну что тебе стоит, а? Еще успеешь поиграть в факел!
Карий взгляд оторвался от ладоней, растирающих мазь по коже. Правая рука нырнула в сумку.
– В сущности, ничего не стоит… Если тебе очень хочется, покажу чудо, так и быть. Только чур не пугаться!
– Я не из пугливых.
– Вижу. – Он покосился на кошку, наслаждающуюся лаской моих пальцев. – Вон какого страшного зверя приручил!
Забавно, но совершенно не прикладывая усилий, я нашел верное средство представать перед людьми беспомощным и безопасным дурачком, стоило только обзавестись кошкой. Все, решено: если понадобится внушить кому-то доверие или развеять опасения, буду брать Шани с собой. Или других своих звериков, а их у меня много… Правда, ни одного из них я не смогу таскать на руках.
– Ну, и где чудо?
Проводник сел, прислонившись спиной к борту, и опрокинул в рот содержимое глиняного флакончика.
– Будет.
Он расслабил плечи, положил руки на колени скрещенных и подобранных под себя ног, закрыл глаза.
И что сие означает?
«Мне нужно объяснять каждое увиденное тобой действо?..» – справедливо возмутилась Мантия.
Не каждое. Но механику того, что происходит сейчас, я бы не отказался узнать. Что, к примеру, он выпил?
«Настой трав, призванный отделить душу от тела на возможно большее расстояние, чтобы пустить чужака…»