Осколки (Трилогия)
Шрифт:
– А скажи, красавица, почему тогда в поместье нет ни одной собаки? Призраки призраками, но зверей вокруг должно быть и без них много.
Лита настороженно посмотрела на дверь, прислушалась, не идет ли кто, потом придвинулась ко мне поближе и еле слышно прошептала:
– Это все хозяин, все он, болезный. Вбил себе в голову, что не всех убийц порешил, вот и ждет, когда последние явятся, а чтобы не отпугнуть, и собак не заводит.
– Жить посреди леса без охраны? Не слишком ли опасно?
Девушка горестно вздохнула:
– Да как
У каждого из нас имеются свои странности, это верно. Нравятся Нирмуну ночные прогулки, опасные для жизни, пусть гуляет. А вот оговорка Литы о том, что ей пришлось оставаться в поместье, заслуживает большего интереса.
– Скажи, в котором часу здесь просыпаются? А то я приехал вроде и не слишком рано, но не видел ни одного слуги за работой.
– А и не увидели бы, – простодушно сообщила девушка. – Мы в доме не ночуем, в деревню уходим.
– Все из-за той давней истории?
– Из-за нее. Дурное здесь место, даже глаза сомкнуть боязно. Да хозяин и рад, что мы под ногами у него лишний раз не путаемся.
Надеюсь, призраки обитателям поместья по ночам не являются? Духа убитой можно не ожидать: отец наверняка вознес над останками дочери все полагающиеся молитвы. А вот духи волков… вполне могли задержаться.
– Те волки, которых убил dou Лигмун… Что сделали с их телами?
Лита сдвинула брови, припоминая:
– Матушка говорит, на стене они висели, пока мясо не сгнило. А потом вроде выбросили куда-то.
Правильнее было бы сжечь сразу после убийства, но теперь уже поздно сожалеть. Ладно, как вести себя с райгами, я уже знаю, правда, с животными разговаривать труднее, чем с людьми: нужно быть искренним в каждом слове, в каждой нотке голоса, в каждом оттенке чувства, но если понадобится, справлюсь. Хотя лично мне лес не показался зловещим ни в свете округлившейся луны, ни в лучах поднимающегося над горизонтом солнца.
– Так что кушать будете?
Ах да, кушать… Надо делать заказ, иначе накормят на здешний лад, а после «крестьянского» завтрака, предполагающего многочасовой тяжелый труд, я не смогу встать из-за стола.
– Сыр, хлеб, масло коровье, если имеется, мед, красное вино, желательно потемнее.
– С утра пораньше за питие? – поинтересовался из коридора Бэр.
Всегда мечтал сам научиться так владеть голосом: сказано вроде бы бесстрастно, предельно равнодушно, почти скучно, при этом не оставляет ни малейшего сомнения в намерении чувствительно уколоть самолюбие собеседника.
Но обижаться не буду, обиду оставлю тем, у кого губы тонкие, пусть дуются, глядишь, поможет улучшить внешний вид.
– А зачем
– Да ты и не теряешь…
Лучник многозначительно ухмыльнулся, переведя взгляд на Литу. Та почему-то зарделась, но скорее недовольно, чем смущенно, осторожно ссадила кошку на сенник и, проходя мимо Бэра, тщательно притворилась, что не замечает статного черноволосого парня, зато в дверях обернулась:
– Я сама все сготовлю и принесу, вы уж обождите немного, сделайте милость!
Когда шаги девушки стихли у подножия лестницы на первом этаже, лучник сбросил ехидную маску, под которой обнаружилось внимание вперемешку с настороженностью:
– Хок сказал, ты хотел меня видеть?
– А также слышать, говорить и вообще убедиться, что время от мига расставания до мига встречи ты провел без потрясений.
Он лениво пожал плечами:
– Какие еще потрясения?
– Ну как же! Твоего младшего товарища я еле уговорил забыть о злости.
– То-то рыжий весь светится… И как уговаривал?
– Словами, исключительно словами. А на твою долю, увы, этого богатства уже не осталось.
Печальная улыбка проявила себя только во взгляде синих глаз. У парня появилась прекрасная выдержка, надо же… Значит, с ним будет труднее всего.
– Ничего, переживу.
– Конечно переживешь! – Я потянулся за свертком. – Кстати, не думай, что моя память дырявая, как решето: что обещал, то сделал.
– Неужели?
Ни тени воодушевления или хотя бы любопытства. Странно. Раньше Бэр казался мне более открытым и не сдерживающим чувства. Вспомнить хотя бы нашу потасовку после встречи с шаддой. Сейчас же передо мной стоит удивительно спокойный и рассудительный человек, даже чересчур взрослый для своих лет. Эх, надо было поговорить с Рогаром поподробнее о каждом из парней, а не гадать по облакам, что, с кем из них и когда могло произойти.
– Владей!
Протягиваю подарок. Бэр медлит, но все же принимает сверток.
– Не хочешь взглянуть, что там?
Наверняка хочет, но что-то его смущает. Может быть, чувство, что не заслужил? Наконец слышу короткий вопрос:
– «Радуга»?
– Нет. Но вещь не хуже.
Длинные сильные пальцы тянут за шнурок, чехол с шуршанием падает на пол, а в глазах лучника появляется удивление, с которым он не способен совладать.
– Что это?
– Лук. Как ты и хотел. Очень хороший лук.
– Вижу, что хороший.
Ладони жадно обнимают золотисто-серые костяные изгибы.
– Такого больше ни у кого нет.
Легкое недоверие в голосе:
– Ни у кого?
– Я лично его зачаровывал. Стрела, пущенная из этого лука, всегда попадет точно в цель. Только не забывай говорить, куда именно ты хочешь попасть.
– Говорить? Кому?
– Луку, конечно. Он услышит и исполнит.
Бэр посмотрел на меня, как на законченного идиота.
– Услышит?
– Предлагаю попробовать, раз уж не веришь мне на слово. Стрелы в твоем хозяйстве найдутся?