Осколки вечности
Шрифт:
«Ловец удачи» чуть не вывалился из фургона, настолько он спешил его покинуть, чтобы не видеть того, что будет там происходить.
Гортт поджидал снаружи и попытался придержать за плечо, но полукровка скинул его руку и зло спросил:
– Да что вам всем за дело до этого?!
– Приятель, ты не ерепенься!
– одернул его гном, - Все в одной упряжке, а, зная нашего главаря, на границе он, если чего, молчать не будет.
– Ладно, к черту это. И так все решено.
– Вот и хорошо. Пойду Бритве скажу.
– Валяй, - Карнаж смял в кулаке остатки старого кожаного шнура и выбросил на обочину.
– Ты это… Не серчай. У нас тут эвон скока народу и у каждого свои дела, и не веселее твоих. К
– Спасибо за совет, - бросил через плечо Феникс, направляясь к головной повозке.
– Погодь!
– остановил его Гортт.
– Что еще?
– Карнаж развернулся.
Гном стоял и внимательно разглядывал «ловца удачи». Полукровке такие взгляды не очень нравились, потому что никогда не поймешь, что они могут сулить тому, на кого направлены.
– Слышь, ты не подумай там… если чего… А, курва! Давай напрямую, это ты Шрама в Лангвальде угробил?
– С чего ты взял?
– Карнаж и глазом не моргнул.
– Скажи, эта сволочь мучалась?
– Гортт пропустил мимо ушей встречный вопрос «ловца удачи».
– Не темни, в чем дело? Чем тебе этот чернокнижник так приболел?
– Проклятье, Феникс!
– гном схватил полукровку за запястье, - Просто скажи «да» или «нет»?
Такой опрометчивый поступок Гортта мог дорого ему обойтись. Карнаж резким движением высвободился из хватки его огромной руки, но гном не двинулся с места, а просто стоял и ждал ответа, даже не покосившись на приставленный к его горлу темноэльфийский кинжал в руке Феникса.
– Скажи, - упрямо повторил гном.
– Да, и что?
– Благодарен я тебе, полукровка, вот что! А вместо того, что б мне в горло ножичком своим тыкать, лучше давай выпьем сегодня как доберемся. С меня причитается.
Гортт подмигнул ничего не понимающему Фениксу и пошел к своей лошади, привязанной за поводья у одной из повозок. Карнаж озадаченно почесал в затылке, убирая Vlos'Velve обратно в ножны.
Обоз продолжал неторопливо двигаться по тракту в сторону границы. Путь предстоял неблизкий.
Деревья то плотно обступали дорогу, то расходились в стороны. Все выглядело как-то странно и неестественно: над головой осеннее небо, а вокруг летний лес с зелеными листьями. Только в предместьях Ротвальда деревья меняли окрас своего наряда на рубиново-красный и долго оставались такими. Потом листва опадала и можно было видеть как странный ход времени опять знаменовал весну набухающими на ветвях почками.
Нечто похожее происходило и на границах Сильвании. В том числе и в вольнице на севере. Там древнее нелепое заклятие немного ослабевало и дарило причудливую картину постепенно переходившего из лета в осень леса, которая ближе к зиме приобретала четко различимую границу голых стволов и все еще зеленых деревьев. Снега эта страна не видела испокон веков, даже небольшого количества от того, которое выпадало над Феларом, особенно южным. Правда, учащались дожди, но это не сильно беспокоило эльфов.
Карнаж пересел в повозку с провизией, устроившись между мешков и давая своей лошади немного отдохнуть. На первых порах в отряде от него требовалось совсем немного: помогать при погрузке и разгрузке обоза. Тем более дороги Сильвании славились своим спокойствием и плохой проходимостью, поэтому нечего было и думать о разбойниках. Только успевай вытаскивать завязшие в грязи повозки.
Обитателям лесов не было особого дела до дорог. Иногда казалось, что им вообще не стало больше ни до чего дела, с тех пор как был заключен союз с Феларом и империей Заран. Постоянной крупной армии у Сильвании тоже не было, но это оказывалось вполне объяснимо, так как после эпохи Сокрушения Идолов на эти леса никто бы не позарился. Иногда сами эльфы и носу не казали в
«Ловец удачи» подробнее ознакомился с лесами Сильвании, когда они с Киракавой странствовали по Материку. Старик был щедр на рассказы. Но пуще всех историй было созерцание шевелившихся, словно живые, чащоб неподалеку от Штерна, или подводных огней этого города-порта. Они зажигались в море с наступлением ночи.
Фениксу приходилось видеть и иную картину. Когда он был еще совсем маленьким, вместе с матерью они однажды наткнулись на рощу, где не пели птицы, не шумел листвой ветер, а меж стволов гуляло лишь эхо, проносившееся по ведущей туда дороге. Оно то приближалось, то отдалялось, то звучало стуком копыт лошади, то плачем ребенка. Звук все время менялся, словно эхо само развлекало себя, вспоминая то, что слышало раньше. Тракт шел далеко в обход. Ведущие туда раньше дороги и тропы заросли травой лишь до какой-то определенной, незримой черты, а под сенью деревьев они продолжались, будто по ним до сих пор кто-то постоянно ходил или ездил. Деревья словно не хотели расти вблизи этого места, отчего оно было охвачено кольцом слабой зеленой травы без цветов и кустарников. Рунэ'Ада ничего тогда не стала объяснять сыну, а старый учитель, когда мальчик задал ему вопрос, лишь сухо заметил, что в Сильвании иногда попадаются такие странные места, вблизи дорог, где остановилось время…
Смеркалось. Обоз сворачивал с тракта к постоялому двору.
Небольшое, слегка покосившееся здание феларского типа постройки здесь возвели давно. Оно заняло место на небольшом поле, иссеченном колесами возов, что оставляли здесь на ночь, посреди сожженных стволов деревьев, торчавших черными кольями то тут, то там.
Пока повозки выстраивали в круг и разжигали костры, Бритва пошел к хозяину заведения договариваться о ночлеге. Карнажа, дремавшего на мешках, разбудила резкая тряска, когда они перебирались через канаву. Полукровка соскочил на землю и, поежившись и отряхнув свои волосы, направился к кострам, чтобы хоть немного согреться, так как его угораздило задремать под вечер, а вечера в Сильвании осенью были довольно холодными.
О лошади «ловца удачи» уже позаботились, а его торбу с пожитками бросили к костру вместе с поклажей циркачей.
– Как выспался, Феникс?
– послышалось у него за спиной.
– О! Маэстро!
– обернулся Карнаж, которому так и не дали дойти десяток шагов до согревающего пламени костра.
– Дела-дела, с тобой даже словом перекинуться времени не было, - улыбнулся уже немолодой человек с копной седеющих темно-русых волос.
Глаза старого фокусника хитро прищурились. Морщины резко выделили непомерно длинный, вздернутый кверху нос. Под густыми усами обозначилась легкая ухмылка, которую на его узком, вытянутом лице можно было назвать почти улыбкой. Он отсыпал себе понюшку табаку на тыльную сторону ладони из старой табакерки, и, втянув ее ноздрей, громко чихнул.
– Доброго здравия, - пожелал Карнаж.
– А!
– маэстро махнул рукой, вытирая слезящиеся глаза, - Какое тут здравие? Пошли к костру лучше. Кстати, ты видел Нэй?
– Еще нет, - нахмурился полукровка.
– Что-то не так? Она никого к себе не пускает после того, как вы ее из храма вызволили. Говорит, ей надо побыть одной.
– А Валекс беспокоится?
– едко усмехнулся Феникс, вспоминая взгляд заргунского силача, которым тот его одарил возле Ротвальда, когда нес спасенную акробатку на руках.