Осколки великой мечты
Шрифт:
«Жизнь удалась? – спросила она себя, сидя на переднем сиденье баргузиновского джипа (в руках держала горшок с любимым цветком – папоротником). – Есть барахлишко… Есть славный, милый, бесконечно любимый сынок. Имеется любящий человек… А мне – всего двадцать три года… И за Москву я, кажется, зацепилась…» Она прислушалась к себе, однако счастья отчего-то не ощутила. И радости – тоже. Вера отчего-то вспомнила любимый Зойкин афоризм: «Счастья нет – если некому им похвалиться».
Хвалиться действительно было не перед кем. Особых друзей она не приобрела, а бабушке Верины успехи неважны: были б она да Василек здоровы.
Верочкин бизнес приказал долго жить. Точнее – она сама свернула его. Когда в октябре девяносто первого Гайдар и его приспешники
Она посоветовалась с Баргузиновым. Тот отмахнулся: «Я давно тебе говорю: хватит марочки клеить! Завязывай со своим «Почтарем». Возни много, толку – чуть…»
С мнением Баргузинова Вера научилась считаться. А еще пуще умела доверять своему внутреннему голосу. Интуиция советовала ей: с почтовой рассылкой пора покончить. Но фирму сохранить, законсервировать – мало ли на что еще пригодится.
Двадцать пятого декабря девяносто первого года Вера пригласила в офис тех, кто на нее работал. В первый и последний раз сотрудники собрались все вместе, и она поразилась: как много, оказывается, людей кормилось вокруг ее дела! В трех подвальных комнатенках образовалась толчея, словно в трамвае. Несмотря на то что в магазинах тогда свободно продавались только сода, соль и трехлитровые банки с томатным соком (даже за спичками и хлебом стояли очереди), столы, накрытые а-ля фуршет, ломились. Имелись и водка, и шампанское, и заграничный ликер «Амаретто». Яйца, фаршированные красной и черной икрой, перемежались дефицитными сыром, красной рыбой, колбасой трех сортов… Вера подняла тост. Поблагодарила сотрудников за работу. Высказала уверенность, что все они еще встретятся (хотя не очень-то верила в это). Снова будут вместе. Займутся каким-нибудь новым делом.
Каждому работнику, независимо от должности, она вручила конверт. В конвертиках лежало по пятидесятидолларовой бумажке: целое состояние по тем временам.
Ближе к полуночи народ разошелся. Остались самые близкие. Пара охранников, секретарша Машенька, бухгалтер Марина Васильевна. Включили телевизор. Слушали, как грустный Горбачев в своем президентском кабинете отрекается от власти. Наблюдали, как с купола Кремлевского дворца спускается красный флаг. Вера вдруг остро почувствовала: начинается новая эпоха. Помимо воли она подумала: «Как бы к этим всем переменам отнеслись родители? Папа бы точно сказал: разворуют страну! А мама бы с ним принялась спорить…»
Ох как же жаль, что их нет рядом… Ни здесь, ни в Москве, ни в Куйбышеве – нигде!
Как же Вероника скучала по родителям… Уже не страдала так, что сердце заходилось от тоски, а просто мечтала – вот бы они оказались рядом! Рассказать бы им и о Ваське-старшем, и об Иване, и о своем кооперативе… Сколько бы они всего еще увидели, узнали!.. И поносили бы на ручках Василька… Как нелепо и рано прекратилась их жизнь…
…Сперва Вера думала: без бизнеса ей будет скучно, муторно, одиноко. Раньше работа с утра до ночи, включая выходные, заполняла все ее время.
Однако пустота ее жизни быстро заполнилась. Она наконец-то смогла сама, вместо нянюшки, возиться с Васильком. А это означало: четыре раза в день накормить, дважды – уложить спать. Учить буквам. Играть с ним, рисовать, читать ему… Оказалось, посвящать время четырехлетнему сыну не менее утомительно, чем когда тот был полугодовалым… Но зато столько радости – быть с ним!.. Вот Васечка смотрит в окно особняка на пасмурное утро, на туман, поднимающийся с озера. Говорит: «Улица – хмурится», – и заливисто смеется: получилось в рифму… Вот они сидят с Верой у воды на специально вкопанной Баргузиновым лавке. Васечка восхищенно
– Не на «гамбинзоне», а на «горизонте», – поправляет Вера.
– Нет, на гамбинзоне! – радостно упорствует сын.
Василек умилял, радовал своими бесконечными «почему?»… Да просто запахом своим восхищал – невинным, ласковым, – когда она прижимала его к себе, а он крепко-накрепко обхватывал ее своими ручками. «Как это я, дура, – думала Вероника, – могла променять счастье такой любви на мышиную возню вокруг денег?»
Вероника нашла себе и еще одно, кроме сына, дело.
После того как она купила у работника Министерства морского флота полные списки пассажиров «Нахимова», она смогла вплотную приступить к поиску убийцы. У нее появилось свободное время. Личные деньги остались. И, главное, судьба связала ее с Баргузиновым – а Баргузинов, она понимала, ради нее не остановится ни перед чем. Он сделает для нее все, что она ни попросит.
Даже если она попросит об убийстве.
И Вера вплотную взялась за поиски человека, погубившего ее родителей. Злоба, гнев и ненависть к нему за прошедшие годы не остыли. Напротив, они язвили еще сильнее. Со временем чувства словно отстоялись. Стали даже ярче.
Она просматривала списки спасенных и спрашивала себя: как отыскать среди оставшихся в живых пассажиров «Нахимова» одного? Убийцу?
Вера не сомневалась, что негодяй выжил. Не мог он, сволочь, погибнуть – с этакой жаждой жизни. Жаждой, сметающей все на своем пути, даже людей. Не мог покорно уйти на дно Цемесской бухты…
Но вот как его найти? Однажды бессонной ночью (они с Васильком тогда еще жили вдвоем в Крылатском) ей пришла в голову счастливая идея.
Копировальная и печатная техника, что принадлежала кооперативу, осталась в Верином распоряжении. Мини-типография позволяла быстро напечатать и размножить любой текст.
Вскоре по всем «нахимовским» адресам ушло письмо одинакового содержания. Послание Вероника отпечатала на несуществующем бланке несуществующего издательства «Морское дело».
Уважаемый товарищ такой-то (говорилось в письме), наше издательство готовит к печати мемориальную книгу-альбом памяти теплохода «Адмирал Нахимов». Мы знаем, что Вам довелось принять участие в последнем рейсе «Нахимова». Мы просим Вас прислать для этой книги свои воспоминания о последнем рейсе «Адмирала Нахимова». Мы будем Вам очень признательны, если Вы напишете нам о той трагической ночи 31 августа 1986 года. Как Вам лично удалось спастись? Кто помогал Вам? Что Вы видели вокруг?.. Вам, возможно, тяжело вспоминать эпизоды этой катастрофы, однако тем не менее во имя памяти погибших, во имя тех, кто не щадил себя ради спасения людей, – пожалуйста, напишите нам! Все Ваши воспоминания, без какой-либо правки, издательство планирует опубликовать в готовящейся к печати книге. Мы также просим Вас, пришлите Вашу фотографию (желательно относящуюся к тому периоду времени) – она также будет напечатана в альбоме.
Памятный альбом планируется издать в октябре – ноябре 1992 года. После выхода его из печати мы перешлем Вам бесплатно один его экземпляр.
Ждем Ваших писем по адресу: 121614, Москва, абонентский ящик 1.
(После того как Вероника свернула деятельность кооператива, она оставила за собой один из своих абонентских ящиков на почте на Крылатских Холмах. Теперь он пригодился для личных писем.)
С нетерпением ждем Вашего письма.
С уважением к Вам…
Вероника подумала, как подписаться – может быть, вымышленной фамилией? Но потом решила: какого черта? Она ничего противозаконного не совершает. И с этической точки зрения тоже вроде бы не делает ничего плохого.