Осколки времени
Шрифт:
Он проскальзывает обратно за дверь сцены, и я опускаюсь на стул.
Кирнан возвращается минут через десять и садится на свое место.
– Здорово справилась.
Я фыркаю:
– Не надо мне этого. Я слышала, что ты там говорил.
– Просто разогревал толпу. Проверенная временем практика как среди шоуменов, так и среди политиков. Когда ты поднимешься туда, убедись, что находишься в начале очереди, прежде чем они закроют ящик. Я сунул несколько шиллингов парню, стоящему сзади, и велел ему крикнуть: «дамы вперед», так что, думаю, проблем не возникнет, – он быстро пробегает глазами по мне, а затем его взгляд задерживается
Я бросаю на него уничижающий взгляд, а затем протягиваю руку назад, расстегивая кружевное болеро. Сняв его, я тут же бросаю его ему на колени.
– Доволен? – спрашиваю я.
Его рот слегка приподнимается вверх, и я не могу сдержать мысль, что этот новый Кирнан смог бы посоревноваться с другом Шарлейн, Бенсеном, в сдерживании мимики. В случае с Бенсеном у меня было ощущение, что это просто его натура. Кирнан же, напротив, редко пытался скрыть от меня свои эмоции – позитивные или нет, взаимные или нет. Или если он пытался, то всегда безуспешно. Поэтому все, что он делает и говорит, – это просто игра.
Затем занавес поднимается, и я обращаю свое внимание на сцену, где происходит действие.
Две помощницы Гудини, одна из которых – его жена Бесс, заковали его в кандалы и сковали цепями более десяти минут назад. Затем его прикрыли занавесом, чтобы он извивался не под взглядом публики, и отошли в сторону сцены.
Зрители двадцать первого века давно бы зевнули и вышли, но люди на ипподроме пристально смотрят на занавес, скрывающий Гудини. Некоторые читают театральную программу, а другие тихо болтают со своими спутниками. У остальных глаза прикованы к сцене, они ждут. При выборе музыки пианист, по-видимому, руководствовался необходимостью создать атмосферу предвкушения. Время от времени раздаются всеобщие вздохи, когда силуэт локтя Гудини или какой-то другой части тела виднеется из-за ткани. Но в основном они просто наблюдают и ждут.
Яркий синий свет виден над занавесом и еще немного под ним, но я почти уверена, что никто, кроме Кирнана, Гудини и меня, не видит его. Вообще-то я не знаю, где сейчас Кирнан. Он пробормотал какое-то извинение и ушел еще до того, как Гудини вышел на сцену.
Это уже четвертый трюк Гудини за вечер, причем каждый явно рассчитан на то, чтобы придать импульс главному событию. В первом акте был карточный фокус, за которым последовало нечто, называемое метаморфозой. Руки Гудини были связаны, затем его поместили в большой мешок и заперли в ящике. Бесс задернула занавеску перед собой и коробкой. Затем мы услышали три быстрых хлопка, и когда занавес открылся, Гудини уже вышел из ложи, а Бесс была внутри, связанная в мешке.
Третьим эпизодом был побег из молочного бидона, наполненного водой, трюк, который Гудини начал выполнять несколько лет назад. Я помню, что видела его в каком-то телевизионном шоу, которое я смотрела давным-давно, «Внутри Магии» или что-то в этом роде, так что я знаю, в чем секрет. Верхняя часть бидона не приварена. Он просто толкает ее вверх и вылезает наружу.
Внезапно красный занавес распахивается, и Гудини торжествующе шагает к зрителям, держа над головой цепи и кандалы. Он начал шоу в смокинге, постепенно раздеваясь во время различных выступлений. Сейчас на нем черный костюм, очень похожий на тот, что Кирнан носил в парке Норумбега.
Глаза
До того, как начать трюк, Гудини попросил нескольких добровольцев осмотреть снаряжение, убедиться, что цепи настоящие и он не прячет где-нибудь ключ. Один из них заглянул ему в рот, а другой осмотрел медальон на шее. Он прикреплен к кожаному ремешку и заправлен в верхнюю часть его купального костюма. Конечно, для всех остальных в зале ключ выглядит, как простой бронзовый диск, тонкий, как пластина, который невозможно использовать для побега.
Что меня озадачивает, так это то, что я все еще вижу синий свет от его ключа. В первых двух побегах он был приглушен коробкой и бидоном, но на этот раз я могла видеть свет над и под занавеской. Гудини ни разу не переместился, даже на секунду.
Толпа аплодирует, сопровождая это свистом и радостными возгласами. Гудини несколько раз поклонился, затем кивнул своим помощникам, приветствуя их аплодисментами. Они делают реверанс, и как только шум стихает, Гудини передает цепи Бесс. Затем он идет к зрителям, стоя совершенно неподвижно, пока все не замолкают.
– Уважаемые дамы… и… господа, – начинает он громко и отчетливо, с легким акцентом, который я не могу идентифицировать. – Мне доставляет огромное удовольствие видеть вас здесь сегодня вечером, вы станете свидетелями нашего следующего трюка с освобождением. Некоторые утверждали, что мои таланты сверхъестественны, но я уверяю вас, что они являются тайной, основанной только на мастерстве и атлетизме, без какой-либо помощи великого запредельного. Однако другие утверждения вызывают еще большую тревогу, чем утверждения о сверхъестественной помощи. Как многие из вас, возможно, знают, одни… личности… здесь, в Истборне, заявили, что я мошенник.
Он замолкает, когда по комнате разносится смесь свиста и смеха.
– Эти люди, очевидно, не верят словам вашей полиции, которая публично подтвердила, что я сбежал из их тюрьмы в прошлый понедельник. Эти люди настаивают, что высвобождение, свидетелем которого вы стали сегодня вечером, – это сценический трюк и ловкость рук. И они верят, что изобрели контейнер, который может поймать… великого Гудини.
Его взгляд скользит по первым нескольким рядам, пока он продолжает:
– Они бросили выз… – Он вздрагивает, когда его глаза проходятся по месту, где сижу я. Но больше всего меня смущает то, что он смотрит прямо мне в лицо. Он, кажется, даже не замечает медальона, несмотря на то, что он находится спереди и в центре моей, теперь почти открытой груди. Он пристально смотрит на меня в течение нескольких секунд, и его глаза ни разу не опустились на ключ ХРОНОСа.
Когда Гудини приходит в себя, он поднимает руки и смотрит на публику:
– Они бросили мне вызов, и я отвечу на него сегодня же вечером.
Освещение меняется, и двое мужчин вкатывают большую коробку в центр сцены. У молодого парня через плечо перекинут моток веревки. Гудини представил их как Корнуэлла и Сына, строителей, которые бросили вызов в газете, а затем сказал:
– Ни у кого, случайно, нет с собой молотка и гвоздей?
Все смеются. Примерно треть зрителей поднимает молоток.