Осколок Империи

Нивен Ларри

— Меня зовут Зигмунд Аусфаллер, — сказал чиновник. — Я хочу поговорить с вами о поручении, которое вы взялись выполнить для «Дженерал Продактс».

Я молча кивнул.

— Как и положено, мы получили запись вашего устного соглашения. Мне не все понятно. Мистер Шеффер, неужели вы идете на такой риск всего за пятьсот тысяч звезд?

— За миллион.

— Вы получите только половину. Другая половина идет на уплату долгов. Далее: налоги… Впрочем, неважно. Важно другое: космический корабль — это космический корабль, а ваш хорошо вооружен и быстро бегает. Его можно продать как прекрасный боевой корабль.

— Он мне не

принадлежит.

— Найдутся люди, которые не станут об этом спрашивать. Например, каньонцы или изоляционисты с Вундерленда.

Я молчал.

— Может быть, вы решили стать пиратом? Я не принимаю эту возможность всерьез, потому что пиратство — рискованный промысел.

Мне такое даже в голову не приходило, а вот Вундерленд — это мысль.

— Я хочу сказать следующее, мистер Шеффер. Единственное достаточно нечестное предприятие, осуществленное человеком, может нанести непоправимый урон репутации человечества во Вселенной. Большинство цивилизаций осуществляют надзор за нравственностью своих подданных, и мы не исключение. Я подумал: «Что, если вы не полетите к нейтронной звезде? Что, если вы отправитесь в другой мир и продадите там корабль? Кукольники не строят неуязвимых военных машин: они пацифисты. Ваш «Скайдайвер» единственный. Поэтому я попросил у «Дженерал Продактс» позволения установить в «Скайдайвере» бомбу с дистанционным управлением. Сегодня я установил ее. Поскольку бомба находится внутри корабля, его корпус не спасет вас.

Запомните: если в течение недели от вас не будет сообщений, я взорву бомбу. В радиусе недельного гиперпространственного полета отсюда находятся несколько миров, и все они признают власть Земли. Если вы решите скрыться, вам придется в течение недели оставить корабль, поэтому вы едва ли приземлитесь в необитаемом мире. Вам все ясно?

— Все.

— Если вы считаете, что я говорю неправду, можете проверить меня на детекторе лжи. Если докажете, что я лгал, можете дать мне по морде, и я вежливо извинюсь.

Я покачал головой. Он поднялся, откланялся и вышел, а я остался за столиком совершенно трезвый.

Камеры, установленные на корабле Ласкиных, отсняли четыре фильма. В оставшееся время я несколько раз просмотрел их, но не увидел ничего необычного. Если корабль натолкнулся на газовое облако, Ласкиных могло убить силой толчка. В перигелии они двигались со скоростью всего лишь вдвое меньшей, чем скорость света. Но при этом возникло бы трение, а в фильмах не было и намека на то, что корпус корабля разогрелся. Если на них напало какое-то живое существо, то оно было невидимым для радара и для огромного диапазона световых частот. Что, если загорелись двигатели? — я хватался за соломинку. Нет, огня нет ни в одном из фильмов.

В окрестности BVS-1 действуют мощнейшие магнитные силы, но они не могли причинить пилотам вреда. Корабли, построенные в «Дженерал Продактс», непроницаемы для них. Непроницаемы они и для теплоты, кроме той, что несет с собой свет, доступный восприятию инопланетных клиентов кукольника. У меня много претензий к изделиям «Дженерал Продактс», но все они относятся к их внешнему виду. А может, меня просто раздражает, что едва ли не единственным производителем космических кораблей во Вселенной является компания, не принадлежащая людям. Однако если бы мне пришлось вверить свою жизнь яхте, которую я видел в аптеке, я предпочел бы тюрьму.

Тюрьма — один

из трех возможных путей. Но там я остался бы до конца своих дней — Аусфаллер позаботился бы об этом.

Можно бежать на «Скайдайвере», но ни один мир в пределах досягаемости не захочет меня принять. Если бы найти не открытый еще мир в пределах недели полета от Нашего-У спеха…

Ну уж нет! BVS-1 лучше!

Мне показалось, что световое кольцо, время от времени вспыхивающее вокруг BVS-1, становится шире, но я не был в этом уверен, так как вспышки появлялись редко. Звезда не была видна даже в телескоп. Мне надоело туда заглядывать, и я решил подождать.

Мне вспомнилось далекое лето, которое я провел на Джинксе. Несколько дней мы не могли выйти на улицу, потому что стояла ясная погода и улицы были залиты жестким бело-голубым солнечным светом. Мы развлекались, набирая воду в воздушные шарики и бросая их с третьего этажа на тротуар. Получались премилые кляксы, которые тут же высыхали. Мы стали добавлять в шарики чернила. Кляксы оставались на тротуаре.

Соня Ласкина была в кресле, когда оно сорвалось со своего места. Кровь на стенах говорит о том, что Питер полетел вдогонку и разбился, как шарик с водой, брошенный с большой высоты.

Что же могло проникнуть сквозь корпус корабля?

До перигелия десять часов.

Я освободился от привязных ремней и отправился осматривать корабль. Я скользил по туннелю в три фута шириной. Подо мной проходила труба реактора, слева находилась лазерная пушка, справа — боковые туннели, ведущие к гироскопу, батареям, генератору, вентиляционной установке и гиперскоростным моторам. Все было в порядке, кроме меня. Я то не допрыгивал до нужного поворота, то перелетал через него. В хвостовом конце туннеля негде было развернуться, и я пятился пятьдесят футов до первого бокового туннеля.

Оставалось шесть часов, а я до сих пор не мог увидеть нейтронную звезду. Наверное, увижу ее лишь мельком, пролетая мимо на скорости вдвое меньшей скорости света. Уже сейчас я должен нестись с бешеной скоростью.

Остается два часа, и я с уверенностью могу сказать: звезды становятся голубыми. Неужели я лечу так быстро? Тогда звезды, которые я оставил позади, должны казаться красными. Внутренности корабля заслоняли то, что было за кормой, и я включил гироскоп. Корабль развернулся удивительно неторопливо, а звезды сзади оказались не красными, а голубыми. Со всех сторон были бело-голубые звезды.

Представьте себе падающий свет. Он не будет ускоряться: свет не может двигаться быстрее собственной скорости. Он будет компенсировать скорость интенсивностью или частотой. Чем ниже я спускался по своей орбите, тем «тяжелее» становился падающий на меня свет. Я сказал об этом в диктофон. Диктофон был защищен лучше всех остальных приборов. Я решил, что буду с его помощью зарабатывать деньги, если только Соберусь. Сейчас меня интересовало, до каких пор свет будет усиливаться.

«Скайдайвер» тем временем вернулся в вертикальное положение. Его ось проходила через нейтронную звезду, но он повернулся к ней кормой. Мне казалось, что я остановил корабль в горизонтальном положении. Опять промахнулся. Я включил гироскоп. И снова корабль поворачивался неохотно. Пройдя полпути до горизонтального положения, он опять перешел в вертикальное. Похоже, ему больше нравится, когда его ось проходит через нейтронную звезду.