Осколок империи
Шрифт:
— Да, можно полагать и так.
Мак уставился в невозмутимые глаза Райсты.
— Вы этому тоже не верите, да?
— Верю? На чем нам строить догадки? Только на том, что Синклер не бросил все и не кинулся жечь линии связи, приветствуя нас дома и рассказывая, какие мы замечательные, что выбили душу вон из Сасса и выбрались оттуда живыми?
— Вы видели его лицо в тот последний день, — Мак ударил кулаком в ладонь, — это же Синклер. Он переживал, командир. У него душа болела, потому что он считал, что посылает нас в безвозвратную командировку. Он чувствовал себя в ловушке, несчастным
Райста скептически подняла бровь.
— Говорю вам, я его знаю.
— Мак, я в этом не сомневаюсь. Я тоже считала, что знаю его. Я не люблю его, но думала, что знаю.
— Почему в прошедшем времени?
— Потому. Времена в речи могут передавать многие оттенки мысли.
— А уточнить не можете, командир?
Райста прикусила нижнюю губу, снова склонившись над голокамерой, мерзкий желтый свет омывал ее древнее липе, ее горбатый нос.
— Возможно, Синклер, которого вы знали. Ну, он ведь молод. Я много видела молодых людей, наблюдала за ними с интересом долгие годы. Молодые люди впечатлительны. А Или хитрая профессионалка, знающая все фокусы и уловки.
— Синк не купится на…
— Неужели? Она красивая женщина, а как вы говорите, у него болит душа, потому что он только что послал лучшего друга почти на верную смерть. Как вы думаете отреагирует он, если милая Или застанет его в таком состоянии и посмотрит на него своим нежным ласковым взглядом, а взгляд она умеет менять, как хочет?
— Синк слишком умен и проницателен.
— Верно! У него была одна любовь, и он ее потерял. Он одинок, вечно на бегу. Если она правильно подойдет к нему, она возьмет его в руки за несколько дней… И, Мак, она оставит его очарованным.
— Говорю тебе, Синклер слишком умен. Райста кивнула и прищурилась.
— Ты тоже не дурак, верно?
— Бьюсь об заклад.
— Тогда, может быть, скажешь, что, если Крисла позовет тебя однажды ночью в постель ты что, вежливо улыбнешься и уйдешь?
— Это совсем другое.
На лице Райсты ничего не отразилось.
— Вот именно. Как я уже говорила, я получаю массу удовольствия, наблюдая за молодыми мужчинами. К несчастью, это все, что мне осталось, в моем возрасте.
— Может, мы вернемся к предмету разговора?
— Не заводись, не красней, мальчик.
— Перестаньте так меня называть!
— У нас есть еще день, прежде чем мы выйдем на причальную орбиту. Какой у тебя план?
Мак овладел собой, преодолел раздражение и широко развел руками.
— Как только придумаю, тут же дам знать.
Хорошо, ты можешь надеяться только на то, что ты ей чем-то сможешь пригодиться. Если же нет, может оказаться, что лучше бы твой хитроумный план, сохранивший нас живыми после Сассы не удался.
— Если они нас ищут, то где же они, черт возьми? — резко спросил Бачмен у темноты. Он должен был повысить голос, чтобы его можно было услышать за шумом вентиляторов, качающих горячий воздух у них над головой. Его бурлящие потоки не только поддерживали в помещении приятное тепло, но его завихрения
Она сидела в этом мусоре на корточках. Каждые десять минут Бачмен пробовал свой коммуникатор. Усталые, голодные, умирающие от жажды, они отдыхали на куче пластика и бумаги. За маскирующим шумом вентиляторов их голоса нельзя было услышать дальше четырех метров.
— Неплохая норка, — похвалила Уилер, ее лицо едва можно было различить во мраке. — Надо отдать должное, Анатолия, ты отличный солдат. И ты долго жила здесь внизу?
Она нервно потерла руки, драгоценная распечатка лежала у нее на коленях.
— Кажется, будто прошла вечность.
— Это правда? То, что ты сказала, что убила кого-то металлической палкой?
— Да. Он загнал меня в похожее место. Стал меня насиловать, и я забила его до смерти, — она посмотрела вверх, ненавидя и темноту, и воспоминания, ею вызванные. — Он, наверное, до сих пор там лежит, гниет в мусоре. Люди редко сюда спускаются. Если вам нужна пища, вы поднимаетесь выше, ближе к поверхности, где мусор богаче.
Бачмен включился в разговор:
— Ты уверена, что хочешь говорить об этом? Может, помечтаем, что будем делать, когда выберемся отсюда, что-нибудь о ресторане с эштанским бифштексом и рипарианским элем.
— А как насчет того, чтобы добраться до Министерства внутренней безопасности и перерезать горло Или, — предложила Уилер.
— Согласен, но чтобы только не разозлить Синклера. Он с ней близок. Слышал от Мхитшала.
— Он не близок с ней, — стала защищать его Анатолия. — Я думаю, он знает, чего она стоит и чего хочет.
— Знает что-то, чего не знаю я? — заинтересовался Бачмен, желая посплетничать.
— Он не такой дурак, как вы думаете, — упрямо продолжала настаивать Анатолия. — Она использовала его. И не сиди здесь с видом святого, это могло случиться с каждым. Или хитрая, а у Синклера много забот. Она знает, как надо обращаться с мужчиной.
— И самыми разными способами, — сострила Уилер. У Анатолии начали гореть уши, она подняла палец и ткнула в темноту.
— Сделайте человеку снисхождение. Он был одинок. И тяжесть всей империи навалилась ему на плечи.
— Из того, что говорил Мхитшал, ясно, что пару раз он испытал на своих плечах тяжесть Или.
— Поверить не могу, что слышу это! Что с вами такое? После всего того, что Синклер для вас сделал, вы не можете сделать ему скидку? Он работает на износ, стараясь привести в порядок войска, чтобы сассанцы не раздавили нас, как гнилые плоды сливы. Ну, так он ошибся, и Или этим воспользовалась. Отстаньте.
— Прости, — отступил Бачмен, но смешок испортил его извинение. — Ух, мы же не знали, что ты такая поклонница Синклера Фиста.
— А вы нет?
— Полегче, — успокоила ее Уилер, — Синк помог нам выжить на Тарге. Мы прячемся здесь внизу в темноте от убийц Или только ради Синка. Не то чтобы этим надо было хвастаться, так уж сложились обстоятельства, но это получше, чем быть трупом на Тарге. Да, мы точно подтруниваем над Синклером Фистом… Но он наш, поэтому и сплетничаем. Поняла? Мы можем говорить что хотим о Синке. Но если кто еще откроет рот, мы ему ногу открутим и в глотку засунем.