Оскорбление нравственности
Шрифт:
Пациентка задумалась.
— Они вначале привязывают веревку, а потом уже смазывают, — наконец пояснила она.
— Логично, — согласилась психиатриня. — А что еще вас тревожит? Вы замужем? Отношения с мужем нормальные?
— Как вам сказать, — задумчиво проговорила женщина, — могли бы быть и хуже. Вы меня понимаете? — Доктор фон Блименстейн сочувственно закивала головой.
— Думаю, мы вас вылечим, — сказала она, что-то записывая. — Лечение, которое я вам прописываю, на первый взгляд немного необычное, но вы к нему скоро привыкнете, и оно вам понравится. Прежде всего мы сделаем вот
— Вы хотите, чтобы я привыкла к чему?! — изу мленно переспросила женщина. Взгляд ее ясно показывал, что она считает ненормальной саму врачиху.
— Держать в руке маленькие беленькие пенисы.
— Да вы с ума сошли! — закричала женщина. — И думать об этом не хочу! Я — уважаемая замужняя женщина, и если вы думаете, что я буду… — она истерически зарыдала.
Доктор фон Блименстейн склонилась над ней, стараясь успокоить.
— Ну хорошо, — проговорила она, — пенисами мы заниматься не будем. [44]
44
Игра слов: «We'll cut out the peruses…» может быть понято как «пенисы мы отрежем».
Но пациентка опять поняла ее слишком буквально.
— О Боже, — закричала она, — а я-то считала, что лечить надо меня!
Доктор фон Блименстейн успокоила ее.
— Я имела в виду, что пенисы мы трогать не будем, — сказать она. — Начнем с карандашей. Если вам предложат подержать карандаш, у вас не будет возражений?
— Конечно, нет, — ответила женщина. — С чего бы я должна была возражать?
— А шариковую ручку? — Доктор фон Блименстейн внимательно наблюдала за выражением лица пациентки: не появится ли на нем хотя бы секундное колебание.
— Ничего не имею против шариковых ручек, — ответила пациентка. — И авторучек тоже.
— А если банан?
— Подержать его или съесть? — уточнила пациентка.
— Только подержать.
— Нет проблем.
— А банан и две сливы?
Женщина с сомнением посмотрела на врачиху.
— Я готова подержать хоть фруктовый салат, если вы считаете, что это мне поможет. Но я совершенно не понимаю, чего вы рассчитываете этим добиться.
В конце концов доктор фон Блименстейн начала курс лечения с того, что стала приучать пациентку держать в руках кабачок, повторяя это упражнение до тех пор, пока вид кабачка не перестал вызывать у больной признаки беспокойства.
В те дни, когда докторша боролась с психологическими проблемами своих пациентов, а Веркрамп был занят богоугодным делом, изгоняя дьявола из подчиненных, коммандант Ван Хеерден проводил время в Веезене мирно и спокойно. Он ловил в реке рыбу, читал романы Дорнфорда Йейтса и недоумевал, почему после того, как он нашел дом Хиткоут-Килкуунов и побывал там, оттуда нет ни слуху ни духу. Наконец на четвертый день он решил спрятать гордость и заговорить с Мальпурго. Поскольку тот был авторитетом во всех вопросах, то, казалось бы, у кого же, как не у него, можно разузнать о всех тонкостях британского
Коммандант нашел Мальпурго в саду. Он сидел в старой, обсаженной розами беседке и тихонько икал. Коммандант уселся на скамейку рядом со знатоком английской литературы.
— Не могли бы вы мне помочь? — начал он. Мальпурго заикал громче.
— А в чем дело? — нервно спросил он. — Я занят.
— Если вас пригласили погостить у кого-то в сельской местности, вы приехали и остановились в гостинице, а приглашавшие не кажут к вам носа, то что это значит? — спросил коммандант.
Мальпурго попытался вычислить, к чему клонит коммандант.
— Если бы меня пригласили погостить у кого-то, — ответил он, — не понимаю, зачем бы мне понадобилось останавливаться в гостинице. Если, конечно, пригласившие — не владельцы этой гостиницы.
— Нет, не владельцы, — подтвердил коммандант.
— Тогда что мне делать в гостинице?
— Они сказали, что их дом переполнен гостями.
— А это действительно так? — спросил Мальпурго.
— Нет, — ответил коммандант, — там вообще никого нет. — Он немного помолчал, а потом добавил: — Во всяком случае, когда я заезжал туда день тому назад, там никого не было.
По мнению Мальпурго, это было очень странно.
— А вы не перепутали даты? — спросил он.
— Нет, все правильно, я проверял, — ответил коммандант.
— Позвоните им.
— У них нет телефона.
Мальпурго снова взялся за свою книжку.
— Н-да, в странное положение вы попали, — заметил он. — Думаю, на вашем месте я бы еще разок туда съездил и, если там опять никого не окажется, то правился бы домой.
Коммандант неопределенно кивнул головой, как бы и соглашаясь, и не соглашаясь с этим советом одновременно.
— Пожалуй, — проговорил он. Мальпурго снова икнул. — Все еще пучит? — сочувственно спросил коммандант. Попробуйте задерживать дыхание. Иногда это помогает.
Мальпурго ответил, что он уже много раз пробовал так делать, но безуспешно.
— Я однажды вылечил одного человека от икоты, — продолжал коммандант, и было заметно, что он старается припомнить все подробности. — Я его здорово напугал. Это был угонщик машин.
— Интересно, — сказал Мальпурго. — И как же вы его вылечили?
— Сказал ему, что его выпорют.
— Это же ужасно, — Мальпурго передернуло.
— Ну, он тоже был хорош, — ответил коммандант. — Получил пятнадцать ударов… Однако икать перестал.
При воспоминании об этом коммандант улыбнулся. Сидевший рядом преподаватель литературы задумался: какие жуткие последствия могут скрываться за такой вот улыбкой. В присутствии комманданта ему уже не впервые казалось, что он видит перед собой какую-то примитивную силу, для которой не существуют понятия справедливости и произвола, моральных принципов, этических соображений — ничего, кроме голой силы. В простоте комманданта было не что чудовищное. В его выражении «человек человеку волк» не скрывалось и отдаленной метафоры. Для него это было не моральным убеждением, а фактом, на котором основывалось его существование. Перед реалиями подобного мира, основанного на грубой силе, все навеянные занятиями литературой идеи Мальпурго просто теряли право на существование.