Ослепительный нож
Шрифт:
3
В восьмой день февраля в Столовой избе с большой трапезной и поварней, что рядом с великокняжескими хоромами, затеялся брачный пир, или каша, как его называли.
Евфимия присутствовала на этом пиру не на месте невесты, а среди званых гостей. Не её прятали на девичнике, накрывая фатами, чтобы жених распознал и выкупил. Не её при выходе из церкви после венчания осыпали хлебом и хмелем. Не её родственник приставлен к невесте, как страж с кнутом,
Столы источали вытные запахи. Виночерпии разливали напитки из беременных и полубеременных бочек: вина - ренское, романею, горячее, меды - вишнёвый, малиновый, черничный, красный, белый, светлый, лёгкий, пиво - мартовское, приварное…
– Не обращай на себя взоры, ясынька. Хоть пригубь, - уговаривала Софья Заозёрская, придвигая полный фиал.
Евфимия утопала взором в вине и видела на дне фиала Витовтовну. Не ту весёлую, что восседала поблизости от неё по левую руку невесты и, клокоча смехом, беседовала с подсевшим к ней ростовским наместником Петром Константиновичем…
Ох эти проворные Константиновичи, потомки косожского князя Редеди, коего ещё четыреста лет назад в единоборстве одолел Мстислав Тмутараканский! Ивана с Никитой Евфимия знала мало, слышала, что живут на Чудовской улице. О Петре же батюшка сказывал: ловко он ухитрился занять в Ростове место отца, Константина Иваныча Добринского. О чём-то сейчас нашёптывает великой княгине…
На дне фиала мысленно видела Евфимия надменную Софью Витовтовну, что встречала её в пиршественной палате и милостиво изволила посадить поблизости от себя. «Разум возобладал в тебе, ежели остаёшься с нами, - вымолвила она при этом и добавила: - Всякая власть от Бога и Богу ответ даёт. Надобно помогать властодержцу властодержавствовать тихо и безмятежно». Обомлела Евфимия при таких словах. «Откуда тебе известны, государыня-матушка, строки из моего послания к батюшке?» Литвинка прищурилась: «Стало быть, всё-таки с ним ссылаешься?» Евфимия наклонила голову: «Пытаюсь вернуть отца ради мира и общих благ». Витовтовна вскинула подбородок: «Мир при отступничестве тяжёл. Однако жаль, твоя епистолия не дошла. Ваш человек опознан на Владимирской дороге убитым. В лесах шалят! Не сетуй на мою любознательность, послание вскрыли прежде». Евфимия спрятала гнев за подавляемыми слезами. «Поспособствуй, государыня-матушка, прикажи… тело нашего дворского Елентея… доставить в дом… по достою придать земле». Великая княгиня легко кивнула и отошла.
Не постигает в шумном застолье княжна Заозёрская мрачного состояния Всеволожи. А место ли и время кому-либо доверяться? Да и что выскажешь, кроме неосновательных подозрений? Шестеро верных слуг лишились жизней ради того, чтобы басилевс расставил тенёта против их господ. А тенёта пустые! Боярышня, отдавая должное мудрости батюшки, скромно радовалась собственной мудрости при составлении письма, вручённого дворскому.
– Глянь, ясынька, - дёрнула её за рукав Заозёрская, - старший Юрьич на тебя зенки пялит! Хорош твоей племяннице женишок! Спереди - блажен муж, а сзади векую шаташася.
– Ну его, - небрежно отозвалась Евфимия. Давно её донимало назойливое вниманье Косого с мужской половины стола.
– А источень-то золотой на нём!
– возбуждалась от выпитого княжна.
– Чуть задницу от бархатного полавошника подымет, так и сияет над столом, что утренняя зарница.
– Или вечерняя, - кратко вставила Всеволожа, тщетно вслушиваясь в басовитое жужжание
Изумлённый жених перестал обхапливать толстушку невесту, счастливую благозаконным браком. Алалыканье гостей совсем смолкло. Только писк, и пипелование гудцов, и дробный топот Косого…
Таимные речи великой княгини с ростовским наместником стали достигать уха боярышни Всеволожи. Она с трудом, однако же разбирала деревянный голос Витовтовны:
– Супруг мой покойный так в завещании написал: «А благословляю сына своего князя Василия… даю ему… пояс золотой с каменьем, что ми дал отец мой, да другой пояс мой на чепех с каменьем, да третий пояс ему ж на синем ремни»…
Гудцы смолкли. Пляска оборвалась. Василий Юрьич, весь красный, слушал поздравления. Его окружили. Евфимия ясней ясного разбирала беседу Витовтовны с Константиновичем.
– Я же и говорю, - увлёкшись, жужжал ростовский наместник, - пояс тот «на чепех с каменьем» суздальский князь Дмитрий Константинович дал свёкру твоему Дмитрию Ивановичу, будущему герою Донскому, за дочерью своей Евдокиею, будущей твоей свекровью. Последний же тысяцкий Вельяминов подменил пояс на великокняжеской свадьбе источнем меньшей цены, а настоящий дал сыну своему Николаю, за которым была другая дочь суздальского князя, Марья.
– Это ты уже сказывал, - нетерпеливо перебила Витовтовна.
– Далее что с поясом, далее…
– Далее Николай Вельяминов отдал его в приданое за дочерью, вышедшей за боярина Всеволожского.
Евфимия, глядя в сторону, ощутила на себе быстрый колючий взгляд великой княгини-матери.
– Вон куда ниточка ведёт, вон куда!
– прошипела литвинка.
Она ещё что-то говорила, да княжна Заозёрская помешала расслышать.
– Любопытно мне, ясынька, кто будет обогревать Марьюшке свадебную постель, чтобы жених выкупил?
Евфимия знала: одной из родственниц невесты надлежит выполнить этот древний обряд.
– Бабушка Ярославны, Марья Голтяева, стара слишком, - продолжала княжна.
– Бабка же по отцу, Елена Ольгердовна, - ох тоща! Постель старыми костьми не согреешь. Уж не знаю, как им и быть…
Всеволожа не отвечала, слушала дальнейшие пояснения Петра Константиновича:
– Иван же Дмитрич, нынешний инокняженец, отдал пояс за своей дочерью князю Андрею, сыну Владимира Храброго…
– За Анисьей, вдовой теперешней?
– уточнила Витовтовна.
– Далее!
Константинович заговорил тише. Евфимия навострила слух.
– Дошло до меня окольно, что, отъехав к Юрию Дмитричу, Всеволож обручил свою внуку, дочь покойного князя Андрея Владимировича, за Юрьева сына Ваську Косого. Вот пояс и оказался у него. Васька же явился в золотом источне на свадьбу к тому, кто должен по отчему завещанию носить оный пояс, не подменный, а настоящий.
– Мой сын должен его носить! Мой сын и никто иной!
– проскрежетала Витовтовна.
Вот она поднялась, обошла столы, вступила в середину палаты, где молодцевал Василий Косой, при виде её удивлённо вскинувший бровь: неужто сама государыня-матушка изволит хвалить его за отменную пляску?