Ослик Иисуса Христа
Шрифт:
Они прошлись по клубам и к утру уже были у него на Солянке. «Биосфера» функционировала, как и в прежние годы: исправно и не оставляя сомнений в техническом прогрессе (безусловно, полезным для комфорта, но весьма сомнительным в плане духовности, не говоря уже об истощении природных ресурсов). Волею случая наибольшими запасами сырья к 36-му году обладала как раз Россия. Газа и нефти хватало. Так что Ослик мог не беспокоиться: его дом хоть и потреблял уйму энергии – обходился дёшево. По крайней мере, в разы дешевле, чем аналогичное сооружение обошлось бы ему в Лондоне или, скажем,
Вот, главным образом, почему русские до сих пор держались. Отсюда же происходила и массовая миграция с Запада, наметившаяся в последнее время (а после кончины Путина – в особенности). С одной стороны – ощущение «оттепели», с другой – дешёвое сырьё, огромные просторы и «халява». Законы здесь не работали, РФ наводнили «распиздяи» (как точно подметила Лобачёва), Евросоюз распадался, а США едва сводили концы с концами. Такой была вкратце суть текущей геополитической модели.
Дела обстояли именно так.
«Или примерно так – не суть», – пришли к выводу Ослик и Додж, обсудив новости, и к рассвету, словно два хипстера, обнялись у камина и задремали.
Подходил к концу 2035 год. Впрочем, хипстеры они, или нет – нужно было торопиться. Через неделю в РФ начнутся новогодние каникулы, и тогда уж до февраля: ни квартиру не продашь, ни эмигрируешь по-человечески. К тому же на февраль намечалась очередная «биеннале», а Ослик по опыту знал – лучше не рисковать: и он попадётся, и Эльвира, и предстоящий полёт на Марс накроется «медным тазом» (по выражению Додж, или «пиздой» – в соответствии с русской поговоркой).
Зато опасность придавала сил. В три дня Ослик продал «биосферу», квартиру Додж (быстрый сбыт – агентство недвижимости «Знай наших!»), и приобрёл две туристические визы в Токио – одну для себя (на имя Харуз Табан – в соответствии с его новым российским паспортом), другую – для Эльвиры (Эльвира Додж – уроженка Владимира, еврейка и «лесбиянка»).
Двадцать четвёртого декабря они приземлились в токийском аэропорту Нарита, 25-го навестили «Старбакс» на Сибуя и 26-го (в пятницу) успешно прибыли в Лондон под видом супружеской пары Нодзаки. Ослик был Тосиаки Нодзаки, а Эльвира – Дзюнко. Авантюристы, короче.
Получив убежище в Великобритании, к слову, Додж так и осталась Дзюнко Нодзаки. Её устраивало и имя, и положение. Лететь на Марс она отказалась. «Что толку?» – заметила она как-то. И точно – падение астероида её не коснулось. Она быстро нашла работу, сняла квартиру в Сохо, где собственно и обрела свою радость. Иначе говоря, лучше быть Дзюнко Нодзаки в Лондоне, чем мёртвой женщиной в Алуште, выкинутой на волнорез под аплодисменты соотечественников.
В январе Ослик зачастил в Tate Modern.
Зачастил по большей части впустую, хотя раз или два всё же увидел Ингрид. Увидел издалека, но и этого хватило: он окончательно понял, что не способен к открытым чувствам. Да и не поздно ли? Почти 20 лет он любил её, но так ни разу и не признался. Не отсюда ли его «крокодилы», гаджеты и вообще – вся эта затея «изменить мир»? Вероятно, он сумасшедший.
И тогда Ослик решился на хитрость.
Позднее, размышляя
На самом деле расчёт был прост (Ослик словно играл в кости) – или Ингрид заметит его, или нет. В то время она как раз собирала художников из Восточной Европы. Так что Ослик мог и в любви признаться, и художником прослыть. Насчёт «прослыть», правда, Генри не беспокоился (на фиг надо), зато любой, кто прочёл бы его книгу, несомненно, нашёл бы в ней именно что признание в любви.
Как собственно и вышло.
Четырнадцатого марта Ренар получила посылку, прочла сопроводительное письмо, предисловие к роману (а это, как ни крути, был роман) и осмотрела картины. Весьма примитивные с точки зрения техники, но чувственные и явно осмысленные – что уже немало (в основном ей присылали лишь бессвязную совокупность красок – ярких, технически безупречных, но отнюдь не впечатляющих).
К тому же выяснилось и ещё кое-что. Ингрид была чуть ли не главным персонажем романа и, похоже, автор любил её. Любил вечность.
Надо же.
VI. Ингрид Ренар (07.04.2036, воскресенье)
Сам факт, что кто-то любит её, казался невероятным. Ингрид давно уже смирилась со своей незначительностью – она неплохой человек, но вряд ли кому-то интересна. Пользы от неё никакой (разве что по работе), денег она не скопила, да и в сексуальном плане – так себе. Сексуальность – большая редкость, а с возрастом тем более.
Возможно, поэтому неожиданная связь с Генри так оживила её. В сущности, три последних недели принципиально изменили её жизнь. Ингрид почувствовала себя любимой, вновь привлекательной и, что самое приятное (как ни странно), – она обнаружила в себе совершенно новый взгляд на саму себя же.
С такими мыслями Ингрид и вернулась из Танэгасима в Лондон 5 апреля в пятницу. В субботу они вновь встретились с Осликом – поужинали в Roof Gardens и впервые с 14 марта провели ночь у него в Ширнессе. Прекрасный дом с видом на море. Там же Ингрид познакомилась и с Софи.
Собака Софи, как ласково называл её Генри, была учтива, много смеялась и излучала внутренний свет. «Да и как не быть этому свету?» – размышляла Ингрид. История Ослика, о которой она узнала из его книги, была лучшей тому подоплёкой: трагический опыт дурдома, культ науки, критическое отношение к религии и наивная вера в любовь. Ослик и сам светился. Ясно, что он не ждал никакой справедливости от жизни (справедливость – удел леваков, весьма ограниченных и ничтожных со своим лукавым «братством»), но, тем не менее, светился. Светился, будто ёлка на Трафальгарской площади в период распродаж.