Ослиная скамья (Фельетоны, рассказы)
Шрифт:
– Кто?.. Никого не было... зашел господин Милисав.
– У писаря Милисава нет женских волос.
– Конечно, нет. Приходил еще господин Савва, адвокат.
– Что ты мне твердишь о писаре Милисаве и Савве адвокате. Это женский волос.
– А!
– обрадованно воскликнул господин Сима.
– Еще приходил поп Фома.
– Поп Фома коротко стрижется, тут ты меня не обманешь!
– повысила голос госпожа Ленка, которой уже начинает казаться, что господин Сима изворачивается; она раздражена и решительно требует: - Отвечай, если я тебя спрашиваю!
–
– возражает он уже несколько сердито, так как чувствует, что пирог достаточно остыл и пора приступать к делу.
– Нет уж, извини, я не оставлю тебя в покое до тех пор, пока не скажешь, чей это волос.
– Да откуда я знаю, чей он?
– Я, несчастная, готовлю пирог со шпинатом, хочу доставить ему удовольствие, а он приносит женские волосы на пиджаке!
– начинает плакать госпожа Ленка.
– Бога ради, жена, оставь эти глупости!
– Нет, не оставлю, не оставлю, пока не скажешь, чей это волос.
– Ну, хорошо, если не хочешь, - не оставляй в покое. Говори, болтай, а я буду есть. Вот тебе!
Господин Сима сказал "вот тебе" и потянулся за первым куском, но госпожа Ленка, взвизгнув, схватила его тарелку и блюдо, на котором лежал пирог.
– Ни куска ты не съешь, пока не скажешь, чей это волос!
Лучше было бы вылить на голову господину Симе полный таз горячей воды, влепить ему пощечину или вытащить из-под него стул, чтобы он шлепнулся на пол, - все, все можно было бы сделать, и все выглядело бы в его глазах не так ужасно, как исчезновение пирога со шпинатом.
– Хватит!
– раздраженно вскричал он и свирепо уставился на госпожу Ленку.
– Перестань, или...
– Что "или"?
– взвизгнула она.
– Ладно, пусть будет "или"! Вот тебе!
И госпожа Ленка вышвырнула одну за другой обе тарелки в открытое окно; пирог со шпинатом рассыпался по грязному двору.
У господина Симы мелькнула мысль убить ее; он был уверен, что сможет оправдаться перед судом, сославшись на то, что совершил преступление в состоянии аффекта или вынужденной обороны. Но он подавил эту внезапную мысль, схватил шляпу и пулей ринулся из дома, как совсем недавно мчался из канцелярии домой. Он обошел все рестораны, тщетно расспрашивая, нет ли где-нибудь в меню пирога со шпинатом и наконец вынужден был утолить голод шестью кусками пирога с мясом, но это его никак не удовлетворило.
Разумеется, после этой истории положение сделалось напряженным. У госпожи Ленки голова болела сильнее, чем когда-либо до сих пор. Она не хотела разговаривать с мужем, и не только разговаривать, даже смотреть не желала на "скота". Мало того, и на обед и на ужин она стряпала только те кушанья, которые он не любил. Варила ему кольраби, айву с говядиной, соус из хрена к говядине, суп с вермишелью - решительно все, чего он в другое время никогда бы и в рот не взял.
Когда же он обнаружил, что за шесть дней потерял четыре с половиной кило, ибо от каждого обеда у него темнело на душе, он решил наконец, что ему не остается ничего другого, как покончить с собой или уступить. Он предпочел
– Ленка, прошу тебя, выслушай меня. Дело очень серьезное. Я потерял уже четыре с половиной кило из-за всяких кольраби. Если ты хочешь постепенно убить меня, убивай чем-нибудь другим, но не кольраби. Умоляю тебя, свари что-нибудь по моему вкусу. Пусть это будет один только суп, я удовольствуюсь и этим, лишь бы это был суп, который я люблю.
– Хорошо, - спокойно ответила она, - завтра я сварю тебе суп, который ты любишь.
И в самом деле, назавтра был подан на стол любимый суп господина Симы с фрикадельками из печенки. Госпожа Ленка не только подала суп, но - чего она до сих пор никогда не делала - своей рукой налила ему в тарелку.
Господин Сима, усмотрев в этом счастливую разрядку напряженного положения в его семейной жизни, нагнулся над тарелкой и с огромным удовольствием и жадностью приготовился хлебать суп. Но едва он взял в рот первую ложку, едва почувствовал на языке первую фрикадельку, как поперхнулся и принялся ужасно кашлять. Он выплюнул суп на пол, сунул палец в рот и извлек оттуда длинный женский волос.
– Это уже слишком!
– закричал он и стукнул кулаком по столу с такой силой, что в миске запрыгали фрикадельки.
– Не ори!
– взвизгнула жена.
– Я поклялась, что ты съешь этот волос если не сегодня, то уж, наверное, завтра. Так и знай! Ты его съешь, дружок, раз она тебе так мила!
– Слушай, это уже чересчур!
– крикнул он.
– Сегодня я больше ничего не возьму в рот!
– Не возьмешь? Ну, если не возьмешь, так вот тебе!
– И госпожа Ленка схватила миску и вылила суп в то же самое окно, куда несколько дней назад был выброшен пирог со шпинатом.
С того дня обстановка в доме стала еще напряженнее. Господин Сима уже не приходил ни к обеду, ни к ужину, хотя предусмотрительно накрутил волос на палец и сунул под крышку карманных часов, чтобы устранить всякую возможность съесть его.
Он возвращался только ночевать, молча ложился в постель и вставал, не говоря ни слова.
Однажды вечером, придя домой, он не застал жены; на столике около постели лежала записка: "Так больше жить нельзя. Я уехала к маме и не вернусь до тех пор, пока ты не съешь волос".
Господина Симу обуял праведный гнев. Сперва он выбросил в то же самое окно, куда вылетел пирог со шпинатом, фотографию жены, висевшую над его кроватью, затем выпил две рюмки откуда-то взявшегося рома и, расхрабрившись, сел за стол и написал в консисторию такую жалобу:
"Высокочтимая консистория. Я убедился, что моя семейная жизнь висела на одном волоске. Прилагая этот волосок к данной жалобе, имею честь заявить, что только благодаря счастливой случайности я до сих пор не съел этого доказательства. Этот волос следующим образом разбил мою семейную жизнь: я любил пирог со шпинатом..."
Далее господин Сима привел и другие биографические данные, а завершил жалобу поэтически: "До тех пор, пока волос находится между нами, нет мира между мною и моей женой!"