Османская империя. Шесть столетий от возвышения до упадка. XIV–ХХ вв.

Бальфур Джон Патрик

Граф д’Элю при поддержке других французов отказался подчиниться Сигизмунду и крикнул своему знаменосцу: «Знамя вперед, во имя Господа Бога и святого Георгия, ибо они увидят сегодня, какой я славный рыцарь». И «под знаменем Божьей Матери» они бездумно ринулись в битву, уверенные в том, что разобьют презренных нечестивцев. «Рыцари Франции, – пишет Фруассар, – были великолепно вооружены… Но мне сказали, что… когда они двинулись вперед на турок, их было не более семисот человек. Подумайте о безрассудстве и печали этого поступка! Если бы только они подождали короля Венгрии, у которого было по меньшей мере шестнадцать тысяч человек, они могли бы совершить великие подвиги, но гордыня стала их гибелью».

Начав

атаку от подножия вверх по склону холма, крестоносцы застали врасплох и перебили сторожевую охрану Баязида. Рассеяв его кавалерию, они спешились и продолжили атаку в пешем строю против его пехоты, замедлив шаг, проходя частокол, защищавший позиции пехоты, и вновь ускорив движение, которое разметало и эти войска. Мечи рыцарей были обагрены кровью. День, как они свято верили, был за ними. И лишь достигнув вершины холма, крестоносцы увидели главные силы султана численностью шестьдесят тысяч человек, основательно усиленные сербами, которые стояли в боевых порядках на противоположном склоне, готовые к сражению. Верный своей обычной тактике, с которой Сигизмунд был знаком, Баязид поставил в первые ряды своих необученных новобранцев, которых было не жалко потерять, но силы противника при этом истощались. Затем «всадники Баязида, его пехота и колесницы двинулись на них в боевом построении, как луна, когда она новая». Спешившиеся рыцари, которых тянули к земле тяжелые доспехи, оказались беспомощными. Они были разбиты наголову. Их лошади прискакали обратно в лагерь без наездников. Цвет европейского рыцарства был перебит и остался лежать на поле под Никополем или же оказался в руках турок в качестве пленных.

Согласно традиции того времени рыцари оставались, по сути, воинами-любителями, сражавшимися по старинке в романтическом духе. Они не имели ни профессионального мастерства в сфере военного дела, которое совершенствовалось из века в век, ни военных навыков турок, которые были более дисциплинированны, отлично обучены, знали тактику ведения боя и, главное, не имели мобильных легковооруженных сил и конных лучников. Эти уроки Сигизмунд с венграми начал получать на практике. Он со своим войском устремился вслед за крестоносцами, но знал, что, раз его советом пренебрегли, значит, битва проиграна. «Если бы они только поверили мне, – сказал он, – у нас было много сил, чтобы сразиться с врагом». Перед битвой он похвастался: «Если бы небо обрушилось на нашу армию, у нас хватило бы копий, чтобы подпереть его».

Теперь же Сигизмунду удалось спастись, и он сумел добраться до своих кораблей на Дунае вместе с Великим магистром госпитальеров, в то время как оставшиеся в живых солдаты его армии вместе с уцелевшими рыцарями бежали от османов. Некоторые из них добрались до кораблей, но тысячи других вынесли жестокие тяготы, совершив переход через Карпаты. На следующий день Баязид, осматривая поле битвы и оценивая свои потери, приказал убить всех пленных, пощадив только графа Неверского, его советников и несколько богатых рыцарей в надежде получить за них солидный выкуп. Пленников заставили встать за спиной султана, чтобы те видели, как обезглавили их товарищей по оружию, стоящих на коленях и связанных друг с другом.

В летописи сказано: «Число людей, убитых в тот день, оценивается в десять тысяч человек». Вот так последний из Крестовых походов закончился катастрофическим поражением от мусульман в самом сердце христианской Европы. Султан, удовлетворенный своей победой, не был склонен развивать успех. В прощальной речи, исполненной глубочайшего презрения, он пригласил рыцарей вернуться и рискнуть еще раз потерпеть поражение от его рук. Пока же он повел свою армию в Грецию, где захватал важные опорные пункты в Фессалии и женился на еще одной христианской невесте, дочери Елены Кантакузины. Он оставил своих военачальников для продолжения

кампании в Морее, где мусульманские колонии заселялись турками из Анатолии. Но Афины оставались в руках христиан.

Хотя теперь византийское наследство определенно принадлежало ему, Баязид не стал сразу же пытаться завладеть им, немедленно перейдя от осады к штурму Константинополя. Его сдерживало отсутствие достаточных морских сил в то время, когда после поражения под Никополем две морские республики – Венеция и Генуя – были резко настроены против него. После открытого конфликта с генуэзцами в Пере он попытался в 1399 году войти в город с отрядом численностью десять тысяч человек, но отступил при появлении небольшой группы кораблей под командованием французского маршала Бусико. Этот человек – единственный из оставшихся в живых под Никополем, принявший вызов султана на поле боя. Он осуществил две последовательные экспедиции в поддержку генуэзцев и венецианцев, которые выходили в море навстречу ему, и вступил в первое зарегистрированное морское сражение с османами, нанеся поражение флоту Баязида в Дарданеллах и преследуя его галеры вплоть до азиатских берегов Босфора. Прежде чем повернуть назад, он оставил в городе французский гарнизон и утвердил, в качестве соправителя Мануила, его ненавистного племянника узурпатора Иоанна.

Сам Мануил совершил вместе с маршалом путешествие в Европу в качестве просителя – тени императора, – ищущего дополнительной помощи со стороны христиан. Принятый с соответствующими императорскому сану почестями в Италии, Франции и Англии, он лелеял большие надежды, но вернулся с пустыми руками. Больше не было Крестовых походов, о которых имело бы смысл упоминать. Тем временем столица империи, блокада которой продолжалась уже шесть лет, была близка к голодной смерти. Ее жители на веревках спускались со стен и сдавались в плен османам. Имперская казна была пуста, и сдача города была уже близкой. Везде – здесь, в Морее, в Албании, в Адриатике – Баязид был готов нанести смертельный удар Византийской империи.

В самый последний момент, весной 1402 года, его планы были нарушены страшной угрозой с востока. Все военные действия были приостановлены; все войска, имевшиеся в наличии на Балканском полуострове, мусульманские и христианские, были срочно переброшены в Малую Азию. Константинополь и остатки его империи получили отсрочку. На запад двигался новый, потрясший весь мир завоеватель, подобный Чингисхану с его монгольскими ордами, прокатившимися по евразийским степям почти два века назад. Это был его потомок Тамерлан, известный также как Тимур Татарин.

Глава 5

Когда татары впервые узнали железо и даже самый сильный из них не сумел его согнуть так, как гнули другие металлы, они предположили, что оно должно содержать внутри какую-то особую, неизвестную субстанцию. Они назвали ее тимур; это означало что-то наполненное или набитое. Стало обычаем присваивать это имя их великим предводителям, тем самым признавая наличие у них каких-либо необычных сил. Среди них Тимур Татарин значился как величайший из всех Людей Железа, поскольку его целью было не что иное, как покорение мира, поскольку «если на небесах есть только один Бог, то и на Земле должен быть только один правитель».

Тимур родился в небольшом татарском племени, вождем которого стал уже в юности, правя регионом между Самаркандом и горными границами Хиндустана. Он был наделен необычной храбростью, неукротимой энергией, уникальным даром руководителя и потрясающим военным талантом. Создавая мощную армию, Тимур всегда был впереди и вел ее от одной блестящей победы к другой, чтобы стать повелителем трех империй – Персии, Татарии (с Туркестаном) и Индии. За свою жизнь Тимур истребил девять династий, чтобы править из Самарканда во имя ислама большей частью Азии.