Осмелься

О'Тул Саммер

Я в ужасе от того, что в любую секунду мы можем опрокинуться, но не только это заставляет мое сердце биться. Дело в том, что среди этого бушующего шторма Лохлан остановился, чтобы дать мне рубашку со своей спины.

Спустя один каменистый спуск и поездку на гольф-каре мы возвращаемся к дверям нашей виллы.2 Моя

рука перекинута через плечо Лохлана, я опираюсь на него как на костыль, пока наконец не могу сесть. Я опускаюсь на стул за обеденным столом и резко выдыхаю. "Ну и приключение".

Не получив ответа, я оглядываюсь, ожидая найти Лохлана, но его нигде не видно. "Лох?" окликаю я.

"Принимаю ванну", - кричит он из другой комнаты. Моей комнаты.

Я сползаю со стула и начинаю прыгать. Когда я добираюсь до ванной, он уже переставил табуретку в душе рядом с наполненной ванной. Он распушивает подушку, прежде чем положить ее на табурет. "Надеюсь, это не для меня", - говорю я, чувствуя себя неловко.

Он не отвечает на мой вопрос, но говорит: "Горячая или холодная?"

" Ты не ответил на мой..."

" Тебе нужен горячий или холодный компресс на лодыжку?"

Моя грудь напрягается. "Лохлан..."

"Холодный, я думаю", - отвечает он сам себе. "Ванна тебя согреет, а потом ты сможешь приложить лед на стуле".

Это мило, но что-то в этом расстраивает меня. Я понимаю, в чем дело. "Лохлан, перестань со мной нянчиться".

Его глаза встречаются с моими, и я с удивлением замечаю в них зеркальное разочарование. "Я не нянчусь с тобой. Я забочусь о тебе".

"Это одно и то же". Я вздыхаю, прислоняясь к стойке, чтобы снять нагрузку с ноги.

"Нет, это не так". Он наморщил лоб, как будто я не понимаю чего-то очевидного. "Ты считаешь, что тот, кому ты не доверяешь, способен позаботиться о себе сам. Я знаю, что ты более чем способна на все. Но то, что ты можешь, не означает, что ты должна".

Я сглатываю комок в горле, потому что от его слов у меня все переворачивается с ног на голову.

Я могу, значит, я делаю. Я всегда так делала.

И да, иногда мне просто хочется отдохнуть от постоянного командования, но когда у меня появляется такая возможность, это пугает и вызывает дискомфорт.

"Это было очень заботливо", - извиняюще заверяю я его. "Но я просто хочу убрать все эти чертовы палки и листья с волос, а это займет немало времени. Я, наверное, просто сяду перед телевизором и закончу".

Он медленно кивает, разрывая зрительный контакт, и выключает воду. Все еще кивая и глядя в пол, он подходит ко мне, как будто потерявшись в раздумьях. Когда он поднимает голову, его челюсть решительно сжата. В его глазах плещется что-то темное, почти силовое, но без злобы. От его свирепости меня бросает в дрожь.

"Дайте мне двадцать четыре часа", - говорит он негромко и решительно. Он отводит голову в сторону, а его голодный взгляд опускается вниз по моему телу.

Мой живот вздрагивает. Его руки проникают под подол моего платья и скользят вверх по моим бедрам. Мой пульс учащается вместе с дыханием, его прикосновения такие легкие, но, тем не менее, обжигающие.

"Двадцать четыре часа", - повторяет он. Я все еще не понимаю, о чем он говорит, но так трудно сосредоточиться, когда его ладони тянутся к моим бедрам, прикрытым лишь неважными ниточками бикини. У меня перехватывает дыхание, когда он хватает меня за бедра и поднимает на стойку.

Его руки продолжают свой путь по бокам моего тела, зажигая крошечные нервы, о существовании которых я даже не подозревала. Я поднимаю руки, когда его ладони скользят по бокам моей груди, и он стягивает платье через голову.

"Позволь мне позаботиться о тебе". В его словах звучит отчаяние, от которого у меня сжимается горло. "На двадцать четыре часа. Это все". Затем он добавляет с мягкой, почти принужденной улыбкой: "Я осмелюсь".

Я осмелюсь, ты была такой легкой, когда меня выбросили на берег. Теперь уже нет.

Я то открываю, то закрываю рот, сглатывая от напряжения. Я не могу объяснить, почему его просьба кажется такой тяжелой и нагруженной. Я не могу объяснить, как она меня пугает. Как она заставляет меня чувствовать себя маленькой, но в то же время ценной.

Я опираюсь на это заветное чувство и делаю страшную вещь.

"Хорошо".

"Хорошо". Он сдерживает гордую улыбку, словно выиграл приз, и вместо этого прикусывает губу. "А теперь залезай в эту чертову ванну, Реальта". Он бросает на меня властный взгляд, от которого мне становится смешно, и выходит из комнаты, сказав, что еще вернется.

Я запрыгиваю в ванну и смотрю в прозрачную воду. В ней нет ни капли воды, только толстый слой поднимающегося пара. Я стягиваю с себя купальник и скольжу внутрь.

"Так, у нас в очереди третий сезон "Офиса". Я поднимаю голову, когда в комнату входит Лохлан и что-то говорит. У него полные руки, и он выглядит таким счастливым, как собака, несущая свои любимые игрушки. Мне становится интересно, сколько раз он пытался позаботиться обо мне, но я не замечала этого, потому что была слишком занята заботой обо всех остальных.

"Лед для твоей лодыжки". Он бросает на табурет сверток со льдом, завернутый в полотенце, и швыряет в меня пластиковый пакет, который я ловлю в воздухе, прежде чем он падает в воду. "И кислые жевательные черви для твоей..." Он морщит нос.

"Душа?" предлагаю я со смехом, глядя на свои любимые конфеты. Любимые - это еще мягко сказано. Я могу есть кислые червячки, пока не сгорят все вкусовые рецепторы на моем языке. "Где ты их взял?" Он отсутствовал не больше минуты или двух.

Он одаривает меня самодовольной, однобокой ухмылкой, от которой уголки его левого глаза морщатся. "Ты не единственная, кто не забывает упаковывать важные вещи".