Основание

Лякмунт

К нашему общему с Робертом Карловичем удивлению, к тому времени, как он удовлетворился масштабами моих притязаний, мечты у меня осталось всего две. Ровно две мечты, ни больше и ни меньше. Выяснилось, что я очень хочу иметь собственное жилище и неограниченно путешествовать по миру.

Две очень сильных, но, увы, невыполнимых, как мне тогда казалось, мечты. С идеей о собственной квартире я расстался несколько лет назад, когда соотнес стоимость жилья с самыми оптимистичными прогнозами касательно своих доходов. А для продолжительных путешествий, как известно, нужны время и деньги. Время я вынужден тратить на добычу денег, которых, впрочем, не хватило бы на серьезный вояж. К моему удивлению Роберт Карлович дал мне понять, что мои желания абсолютно реальны и вполне выполнимы. Мы договорились о встрече на завтра и расстались.

По дороге домой я попеременно представлял себя то владельцем огромной квартиры, то путешественником, совершающим кругосветку. Перед внутренним взором появлялись самые соблазнительные картины, в которых я менял небольшие детали, стремясь добиться полного совершенства.

Я сижу у себя в квартире перед догорающим камином, вороша красные жаркие угли специальной кованой лопаточкой. Все лампы погашены, и комната освещена лишь неярким светом камина. Время от времени на углях вспыхивает яркий желтый язычок пламени, на пару

мгновений озаряющий большую комнату мерцающим светом. За окном морозная зимняя ночь, а у камина тепло, уютно, и приятно пахнет хвойными поленьями. Нет, пожалуй, не поленьями, а хвойным дымком. В руках у меня бокал, в котором перекатывается золотистый шарик очень хорошего старого коньяка. Нет, не коньяка. Более правильно у камина пить портвейн, настоящий портвейн из далекой Португалии. Портвейн, не абы какой, а сорокалетней выдержки. Я такой как-то видел в одном магазине. Удивился, помню, кто его покупает, и подумал, что такой напиток нужно пить у камина. Бокал с портвейном я держу в правой руке. А в левой у меня сигара. Гаванская, конечно же. Нужно будет окончательно выяснить положено ли затягиваться, куря сигару. В интернете представлено два противоположных мнения по этому поводу. А может сигара не гаванская, а манильская? Никогда их не пробовал. Кажется они не такие крепкие, как кубинские и с очень тонким ароматом. В мои мечты бесцеремонно вваливается Траутман-скептик и ехидно спрашивает, знаю ли я примеры, когда неизвестные родственники подарили бы кому-то квартиру с камином. Я досадливо пытаюсь отогнать рационалиста, который мешает моим сладким грезам. Чтобы он от меня отвязался, я говорю, что ни капли не верю в возможность получения квартиры с камином. Но если у меня есть возможность получить удовольствие, мечтая о несбыточном, почему бы этим не воспользоваться? Рационалист высказывает предположение о моем скудоумии. Чтобы он меня не считал идиотом, я должен тут же пообещать, что ни на какое свидание с адвокатом я завтра не поеду. Более того, я не должен ждать его звонка. Вместо этого мне следует прямо сейчас придумать себе какое-то дело на завтра и договориться с кем-нибудь о встрече. А если даже адвокат позвонит, вежливо объяснить, что сегодняшний день у меня занят. И вообще, я достаточно серьезная и занятая личность, чтобы тратить более одного дня на розыгрыш, даже если эта занятная мистификация меня увлекает. Знал Роберт Карлович, чем меня прельстить. Совсем не глупо было со стороны искусителя пообещать мне путешествие по всему миру. Я, наконец, выясню, действительно ли американцы такие тупые, как об этом говорят профессиональные остроумцы в телевизоре. Удивительно, как такая тупая нация сумела построить самую великую на сегодня цивилизацию. В Соединенных Штатах мне нужно будет, конечно, общаться не с нашими эмигрантами, а с лучшими представителями американцев. Надеюсь, у дядюшки найдется возможность свести меня с учеными, литераторами, музыкантами. Хотелось бы познакомиться и с моими коллегами, журналистами. Уверен, что мы бы нашли общие темы для бесед. Конечно, большинство моих статей — это полная халтура. Но несколькими я вполне обоснованно горжусь и с удовольствием покажу их штатовским коллегам. Тут неожиданно откуда-то появился Траутман-скептик и продолжил мою мысль: «Тебя сразу выдвинут на Пулитцеровскую премию и тут же ее вручат, чтоб ты не успел отказаться. Ты же у нас известный скромник! А билет на самолет требуй первого класса, на меньшее не соглашайся. Помнишь, когда из Турции летел, тебя случайно пересадили в салон первого класса. Там тебе понравилось. Ни в коем случае нельзя опускать планку. Только первый класс».

В конце концов, нам с рационалистом удалось найти общий язык. Я пообещал не расстраиваться, когда выяснится, что вся эта история розыгрыш от начала и до конца. А он обязался не слишком сильно мне мешать, когда я вернусь к сладким мечтам о выполнении своих невыполнимых желаний и не напоминать очень часто об этом розыгрыше впоследствии. На том мы и порешили.

Наутро я встретился с адвокатом в том же кафе. Роберт Карлович вытащил из портфеля лист бумаги и попросил меня ознакомиться с документом. Я прочитал соглашение между мной и заморским дядюшкой. Согласно этому соглашению, я не возражал против того, что на моё имя будет открыт счет в одном из известных московских банков. Господин Себастьян Траутман принимал на себя обязательство перевести на этот счет некую сумму в американских долларах. За суммой в цифрах шла сумма прописью. Я не поверил тому, что было написано прописью, и пересчитал нули в той части, где сумма была написана цифрами. Нулей оказалось шесть. Указанной суммой г-н Траутман волен был распоряжаться по своему усмотрению при соблюдении трех условий.

Я был обязан приобрести в черте города Москвы квартиру стоимостью не менее (далее следовала такая сумма, что на нее, как мне кажется, можно было купить не самый маленький замок в Европе).

Мне следовало не более чем через тридцать дней после подписания соглашения отправиться в заграничное путешествие продолжительностью не менее двадцати четырех месяцев. Впрочем, таковая продолжительность могла быть сокращена на основе двустороннего соглашения между господами А. Траутманом и С. Траутманом или уполномоченным представителем последнего.

Я обязывался вести подробные ежедневные записи о своем путешествии и, по мере возможности, отсылать их по электронному адресу, указанному в соглашении.

Мне показалось, что имеет смысл сделать вид, что я воспринимаю этот документ всерьез, и поставил свою подпись в нужном месте. Далее последовало нечто невообразимое. Роберт Карлович вытащил из своего портфеля черную папку, раскрыл ее и достал три пластиковые банковские карточки. Я поочередно внимательно рассмотрел каждую их них. На всех трех было вытеснено мое имя, а на одной из них была даже моя цветная фотография. Как сквозь вату я слышал голос Роберта Карловича, который рассказывал о различиях между разными карточками и о способах пополнения карточных счетов с какого-то другого счета. Насколько я помню, я не понял из его объяснений ровным счетом ничего. Просто молча, слушал, переводя взгляд с карточек на мрачное лицо адвоката. Роберт Карлович что-то сказал, а потом повторил вопрос. Я сосредоточился и понял, что он интересуется, в каком районе Москвы я хотел бы жить.

В следующий раз мы встретились через два дня. За это время я несколько раз успел воспользоваться банковской карточкой. Собственно, это и было основным впечатлением от двух прошедших дней. Расставшись с Робертом Карловичем, я тут же зашел в дорогой супермаркет. Про этот магазин я знал только то, что пачка сливочного масла там стоит ровно в два раза дороже, чем в моем «придворном» магазине. Свой первый выход в свет в качестве обладателя несметных богатств сейчас я вспоминаю не только с определенным стыдом, но и с симпатией к себе тогдашнему. Рассчитываясь на кассе новой карточкой, я был готов к унижению, когда выяснится,

что задорно сформированная продуктовая корзина не может быть оплачена кусочком пластика, который я с трепетом передал кассирше. Продуктовая корзина представляла собой вполне конкретную металлическую корзинку, набитую предметами гастрономической роскоши. Процесс расплаты прошел вполне гладко, если не учитывать того, что мне пришлось предъявить паспорт, чтобы подтвердить, что карточка именно моя. Из магазина я вышел с пакетом, набитым символами преуспевания в том виде, каком я их тогда себе представлял. На дне пакета лежала килограммовая банка черной икры, поверх ее навалены какие-то особо смрадные французские сыры и испанские сырокопченые колбасы. При каждом шаге в пакете побулькивала бутылка коньяка — самого дорогого в этом магазине. В душе боролись ощущение счастья от вседозволенности с недоумением от того, что счастье оказалось не таким острым, как можно было бы ожидать. Безумная песнь купеческого разгула была завершена мастерским аккордом — в маленьком магазинчике, гордо именующим себя «Мир эксклюзивной обуви», я приобрел мокасины из змеиной кожи за полторы тысячи евро. У тапочек было всего два недостатка, показавшимися мне в тот момент несущественными: они были мне велики и абсолютно не нравились. Свои удобные туфли я оставил в магазине и по привычке двинулся к метро; мне не пришло в голову, что можно взять такси. В мешке побулькивал тысячедолларовый коньяк, на ногах болтались змеиные мокасины. Мне казалось, что я на босу ногу надел калоши, но я был определенно счастлив. Я ощущал себя хозяином мира.

Очередная встреча с Робертом Карловичем прошла в деловой, но не слишком официальной обстановке. Мы встретились в уже знакомом кафе. Я отметил, что факт существования кофе по сто пятьдесят рублей за чашечку, меня уже совсем не возмущает. Я подписал несколько финансовых документов. Подписал, не читая, поскольку уже всецело доверял своему адвокату. После того, как я передал Роберту Карловичу свой заграничный паспорт, который принес по его просьбе, он предложил обсудить план моего путешествия. Узнав, что я хочу начать своё турне с Индии, он прямо-таки расцвел. Правда услышав, что предполагаемой целью моей поездки является Гоа, он посоветовал предпочесть посещение предгорья Гималаев на севере Индии курортному отдыху. Упомянул, что там я бы мог познакомиться с его старым приятелем. Старый приятель проживает в горном буддийском монастыре, в настоящее время практикует как гуру, точнее, Великий Гуру. Он будет рад у себя принять молодого приятеля своего старого друга Роберта Карловича. У Великого Учителя есть другое имя, под которым он широко известен в узком обществе ценителей неподдельной восточной эзотерики. Каждый мало-мальски духовно продвинутый человек, не поддавшийся обаянию европеизированных и американизированных учителей — любителей обильных пожертвований, с благоговением произносит имя Учителя Зеленой горы. Нет, он ничему не учил Зеленую гору. Это имя он получил в довольно отдаленные времена, когда проживал и проповедовал в Тибете. Именно так. Не на Тибете, а в Тибете — мне это напомнило забавное новое выражения «в Украине». Я с энтузиазмом принял предложение Роберта Карловича, которого, про себя, уже начал считать своим наставником.

Следующая неделя прошла в приятных хлопотах выбора квартиры. Быстро оформив в собственность понравившееся жилье, я был готов приступить к его художественной отделке. Нужно сказать, что у меня был целый ряд идей по поводу того, как должна выглядеть моя квартира, и я уже собирался начинать их лично реализовать. Но Роберт Карлович посоветовал не отвлекаться на пустяки, и дал мне телефон модного специалиста по интерьерам. Я пригласил к себе этого достойного человека, и мы встретились для обсуждения основных концепций оформления моего нового жилища. Эксперт по интерьеру оказался сухощавым пожилым юношей небольшого роста с ухоженной длинной и пышной прической и сморщенным личиком сообразительного шимпанзе. Манера общения дизайнера с клиентом, то есть, со мной, вызвала в памяти случай, когда свою статью про душистый табак и душистый горошек, отвергнутую журналом «Эксклюзивные цветы», я пытался пристроить в гламурное издание «Табаки, сигары, трубки». Откровенно циничное отношение зубра интерьеров к моей особе нисколько не задевало, а скорее забавляло. Решив, что я уже успешно введен в транс трескучими фразами о виртуальном разбиении пространства, колористическом ряде и кинетизме объемов и форм, дизайнер с энтузиазмом начал рассуждать о грядущей гармонии моего жилища с Вселенной. Такая гармония, как известно, достигается только с помощью тысячелетней науки фэншуй. Не прошло и минуты, как этот тонко чувствующий и наблюдательный профессионал определил по моему лицу, что, если он хоть еще раз упомянет фэншуй, меня может вытошнить. Поэтому тут же выяснилось, что в сегодняшнем мире фэншуй является рабской данью современной моде, а истинные ценители традиций в наши дни должны придерживаться концепций незаслуженно забытого Баухауза. Как ни странно, я знал, что такое Баухауз, и немедленно продемонстрировал это, небрежно упомянув Мохой-Надя, Мондриана и Клее. Обезьянье лицо увядшего юноши тут же озарилось восхищением моей эрудицией, а дыхание, похоже, на секунду прервалось, как у семиклассника, рассматривающего «Хастлер». Немного отдышавшись, он попытался перейти к частностям касательно материалов для декорирования и утверждения общей сметы. Я величественно дал понять, что в части материалов полностью доверяю его профессионализму, а финансовые тонкости попросил обсудить с Робертом Карловичем — в конце концов, ведь это он сосватал мне морщинистого любимца состоятельных людей с хорошим вкусом. Пусть сам теперь и расхлебывает.

А еще через два дня Роберт Карлович вручил мне заграничный паспорт, не тот, почти просроченный, что я отдал ему, а новый и украшенный десятком разноцветных виз. Эти визы позволяли мне, как объяснил адвокат, посещать практические все страны неограниченное количество раз. Одновременно с паспортом я получил авиабилет первого класса до Дели, адрес и телефон отеля, где для меня был зарезервирован номер, и предложение проводить меня до аэропорта. От проводов я отказался, остальное принял с благодарностью. Расставаясь со мной, Роберт Карлович философски заметил, что человек к хорошему очень быстро привыкает и пожелал мне подольше не ощущать пресыщения. Пресыщенный человек теряет смысл жизни, — глубокомысленно изрек он. Я его заверил, что ничего такого мне не грозит и менее чем через сутки вдохнул жаркий, влажный и благоухающий пряностями воздух Индии.

Уже в индийской гостинице я вспомнил, что почти половина банки зернистой икры, которую я так и не смог осилить, осталась в московском холодильнике.

— Интересно, во что она превратится за два года? — лениво подумал я.

Глава III

В купе подселяют девушку Оксану. Совместный ужин с пивом. Рассказы Траутмана очаровывают девушку, и она позволяет себя соблазнить. Траутман собой недоволен. Черные мысли о Роберте Карловиче. Поезд прибывает в Москву, а Оксана уходит не попрощавшись.