Основание

Лякмунт

Пару лет назад, незадолго до знакомства с Робертом Карловичем, шалимар напомнил о себе по-новому. Ко мне обратился незнакомый человек, врач, который писал диссертацию, связанную с обонятельными галлюцинациями. Врач попросил разрешения ознакомиться с моими личными записями, в которых я когда-то регистрировал свои шалимары, пытаясь найти какую-то закономерность их появления. Я с легким сердцем подарил ему свои дневники — мне они абсолютно не были нужны, а возможность послужить науке, не особенно себя напрягая, меня порадовала.

Итак, представьте ситуацию. Я стою, замерев со стеклянной лейкой в вытянутых руках, и пытаюсь вспомнить, что именно мне напоминает аромат шалимара. Запах, определенно

не цветочный, а какой-то, я бы сказал, технический, индустриальный. Знакомый и незнакомый одновременно. Не подумайте, что я впал в какое-то оцепенение. Точнее, впал, но вполне добровольно — в любой момент я мог бы из него выйти. И не сделал этого сразу, так как хотел вспомнить, что это за аромат. Собственно говоря, именно так я всегда и реагирую на шалимар. Вывел меня из этого состояния, прервав приятнейший процесс идентификации, озабоченный голос моего иллюзиониста:

— Андрей, что-то почувствовали?

— Шалимар, — машинально ответил я.

— Отлично! Зажгите горелку, любую, — предупреждая мой вопрос, скомандовал Роберт Карлович.

Что я и сделал, повернув краник горелки на ближайшем к себе столе и поднеся к ней свою зажигалку. Тут же произошел сильнейший ароматический взрыв. Загадочный производственный запах шалимара, оказалось, состоял из нескольких ароматов и вовсе не только технических. Отчетливо ощущались горькая душистость степных трав и тревожащий аромат неизвестных пряностей. Явственно слышались запахи нагретого работающего механизма и, почему-то, земли или глины. Ясно прослушивалось благоухание цветов — незнакомых и, определенно, экзотических. Еще я ощутил запах, похожий на уксусный, но и он доставлял наслаждение.

— Сколько запахов? — взволнованным и слегка прерывающимся голосом спросил Роберт Карлович.

— Пять, — сразу и не задумываясь, ответил я.

— Очень хорошо, просто прекрасно! — просиял Роберт Карлович.

Ароматический взрыв завершился, и все запахи исчезли. Я поставил леечку на стол и уставился на пламя горелки, наблюдая знакомую картину. Сначала на дне, а потом и на стенках колбы начали образовываться маленькие пузырьки. Вот они начали увеличиваться и отрываться, всплывая вверх. Прошло еще немного времени и жидкость в колбе, закипев, начала весело булькать.

— Андрей, — негромко позвал меня Роберт Карлович. — Посмотрите на другую горелку!

Я перевел взгляд на соседний стол. Вторая колба вела себя точно так же, как первая. В ней бурлила, кипя, бесцветная жидкость. Отличие было только в одном — пламени над горелкой не было, а прекращать кипение колба явно не собиралась.

— Выключите горелку, пожалуйста, — попросил Роберт Карлович.

Я дотянулся до горелки и повернул краник. Вода тут же перестала кипеть. Еще несколько крупных пузырей оторвались от дна колбы, и вода успокоилась. Я быстро повернулся ко второй горелке. Я уже догадывался, что там увижу. Действительно, вода во второй колбе не бурлила, а вела так, как и положено вести себя воде, под которой не горит огонь. Я приблизил ладонь к колбе и ощутил тепло нагретого стекла, после чего вопросительно взглянул на организатора этого представления. Роберт Карлович внимательно смотрел на меня и, очевидно, ждал вопросов.

— Что это за жидкость? — спросил я.

— Вода, обычная вода. Вода из-под крана.

— А в чем заключается фокус? — я постарался, чтобы мой голос звучал спокойно и умеренно заинтересованно. Честно говоря, я не испытывал уверенности, что был свидетелем именно фокуса. Мне начало казаться, что появление шалимара было не случайным. — Это как то связано с ароматами?

— Совершенно верно. Пойдемте, выпьем по чашечке кофе, и я вам постараюсь всё объяснить.

Я проследовал за Робертом Карловичем к двери, ведущей в большой зал, и вошел

вслед за ним в туман. Через пару шагов туман рассеялся, и вдали я увидел круглый столик на том же месте, где мы его оставили. Подойдя ближе, я обнаружил, что на краях зеленой скатерти, свисающей почти до самого паркета, действительно есть бахрома и кисточки. Сильно пахло хорошим кофе. На столе стояли высокий белый кофейник, сахарница и пара чашек на блюдцах. Рядом с кофейником возвышалось многоэтажное блюдо, наполненное крохотными ни то печеньями, ни то пирожными, выглядевшими очень привлекательно. Мне показалось, что сквозь аромат кофе, я различаю запах заварного крема и шоколада. Все предметы были явно из одного сервиза. Мне всегда нравилась фарфоровая посуда без узоров. А эта была, вдобавок, матовой, без глазури. Кажется, такой материал называется бисквит.

Мы оба, молча, заняли свои стулья. Я бы не очень удивился, если б по щелчку пальцев, кофейник сам начал за нами ухаживать — всё вместе сильно напоминало сказку про аленький цветочек. Поскольку кофейник не проявил должной учтивости, кофе разлил сам хозяин. Он уже не вызывал ассоциаций с Черным Человеком или иллюзионистом. На ум приходил скорее аристократический чудаковатый хозяин древнего замка. Я, не произнеся ни одного слова, выпил две чашки кофе и съел с полдюжины маленьких пирожных. Всё-таки это были пирожные, а не печенья. Удивительно вкусные пирожные. Хотелось узнать, действительно ли мы пьем кофе-эспрессо, а если да, то почему он налит в кофейник. Очень меня также интересовало, правда ли, что материал сервиза называется бисквит. Еще, на языке вертелся вопрос о многоэтажном блюде — есть ли для него какое-то специальное название. Занимала меня также зеленая лампа — куда и зачем она подевалась со стола. Я попросил разрешения закурить и получил благосклонное согласие. Почему-то захотелось говорить о сортах табака и марках сигарет или на какую-нибудь другую интересную тему. Не желал я говорить лишь об одном — о том, что я наблюдал в лаборатории несколько минут назад. Уж не знаю почему, но мне было пришло в голову, что скоро меня ждут большие перемены и перемены опасные. Я ощущал, что перемены эти связаны с шалимаром, и меня это пугало. Я успел пожалеть, что вернулся в Москву, и тут Роберт Карлович, не дождавшись от меня вопросов, начал рассказывать о вещах абсолютно невероятных. Как легко догадаться, речь шла о секвенциях. Именно в тот день я впервые услышал это слово.

Глава V

Роберт Карлович рассказывает про алхимика. Откуда берутся секвенции? Вождь Тумба-Юмба и праведники. Траутман будет суперменом. Роберт Карлович улыбается. Траутман едет ночевать в своей квартире. Первые впечатления о квартире.

Свои объяснения Роберт Карлович начал с рассказа про алхимика, который с помощью рецепта из древнего манускрипта превратил кусочек свинца в золото. Алхимик поведал об этом герцогу — своему покровителю. Обрадованный герцог велел начать производство золота в промышленных количествах, но у ученого ничего не получилось. Рецепт сработал ровно один раз. После нескольких неудачных попыток герцог велел казнить несчастного алхимика.

Роберт Карлович объяснил, что древний документ содержал рецепт секвенции — определенной последовательности действий, вызывающих явление, которое нарушает известные законы природы. Такое чудесное явление принято называть мираклоидом. После возникновения мираклоида секвенция как бы засыпает на некоторое время. Той алхимической секвенции предстояло проспать шестьдесят три года. Эти годы носят название «периода безразличия». Большинство известных нам чудес, если они действительно имели место, являются последствием различных секвенций.