Основы человечности для чайников
Шрифт:
— Это можно как-то вылечить?
— Понятия не имею. Наверное, можно. Наверняка можно. Только я не знаю, как.
— А кто знает?
— Это я и пытался выяснить.
— И как, успешно?
— Ну… Я подумал, что есть один человек, который меня точно не сдаст. Правда, я не помнил номер её квартиры. И адрес тоже не помнил. Ну, визуально-то помнил, конечно, всё-таки я там несколько лет жил, но это давно было, ещё в детстве. Мало ли как там всё поменялось. А то получилось бы как с тем домом, который снесли. — Людвиг закинул в рот горсть орешков, маскируя паузу.
— Ну, этот
— Лучше бы снесли.
— Так что стряслось-то?
— Да ничего. То есть… Умерла она.
Ещё одну горсть орешков Людвиг пережёвывал с такой тщательностью, что, наверное, перемолол их в арахисовую пасту. Прерывать этот процесс Ксюха не рискнула, но молчала очень выразительно.
— Это квартира моей бабушки. Двоюродной. Папиной тётки, в общем. Она даже в моё время уже очень старая была, и я должен был догадаться, что… ну, лет-то сколько прошло! А я что-то даже не подумал об этом, просто примчался туда и начал в дверь названивать, пока не впустили.
— Повезло, что вообще хоть кто-то впустил. То есть… эээ… сочувствую?
Получилось как-то странно, вопросительно, словно Ксюха сама не была уверена, стоит ли в данном случае выражать сочувствие. Если бы умерла её собственная бабушка, Ксюха бы точно расстроилась, но вряд ли хотела бы слышать от посторонних какие-то стандартные соболезнования. Вся эта показуха обычно очень бесила.
Но вроде как надо же было что-то сказать.
Так положено.
— Она и впустила, — хмыкнул Людвиг, показательно проигнорировав сочувствие. Кажется, он тоже не очень одобрял такие штуки.
Задумавшись об этом, Ксюха с явной задержкой осознала смысл фразы.
— Как это?! Она… погоди… Это та старушка, которую я видела?
— А ты её видела?
— Да, когда за тобой притащилась. Она мне дверь открыла. Милая такая бабулечка, общительная. Она что, мёртвая?!
— Ты с ней ещё и разговаривала? Серьёзно? Прямо как с живым человеком? И ничего не заподозрила?
— Как я вообще могла что-то заподозрить? Она не летала, не светилась, сквозь стены не проходила. Цепочкой дверной звенела. Зачем ей цепочка, если она призрак?
— Привидения часто повторяют те действия, к которым привыкли, пока были живы. Они ходят через двери, а не через стены, смотрят телевизор, пьют кофе… ну, на самом деле не пьют, конечно, но вполне могут сварить, перелить в кружку и флегматично на неё смотреть.
Людвиг не шутил. Совершенно точно не шутил.
Ксюха даже глаза прикрыла, вызывая в голове образ старушки, — и снова не заметила ничего необычного. Бабушка как бабушка. Обычная. Нормальная, а не как у некоторых. Подумаешь, мёртвая немножко.
Наверное, стоило испугаться хотя бы с опозданием, но почему-то не получилось. Да и чего тут бояться? Они прямо сейчас сидят в желудке злобного монстра — и ничего, прекрасно себя чувствуют!
— Ладно, допустим. А дальше? Только не говори, что ты грохнулся в обморок, увидев призрак.
— Тогда бы я в коридоре грохнулся, — логично заметил Людвиг. — Нет, я удивился просто. А пока соображал, как себя вести, она на меня накинулась с претензиями. Типа «Где тебя столько лет носило?!» и «Куда ты, бандит, челюсть
— Ты серьёзно спёр у собственной бабушки вставную челюсть?
— Так получилось. Ну не смейся, правда нужно было для дела, а вернуть потом не вышло! Будешь ржать — вообще ничего не расскажу.
— Ну и кто из нас теперь шантажист? — Ксюха с трудом подавила очередной рвущийся наружу смешок.
— Я не шантажирую, а ставлю перед фактом. Ну, в общем, она высказала мне всё, что накипело, а потом хотела накормить, но вспомнила, что дома продуктов нет — призраку-то они без надобности. Нашла заварку столетней давности, шоколадку какую-то из заначки притащила. Такие, знаешь, тихие мирные семейные посиделки. Я ей рассказал про свою проблему, она поохала, конечно, сходу никакого решения не предложила, но обещала подумать. А потом… Я, честно говоря, не совсем понял, что произошло. Ничего особенного мы не делали, разговаривали просто. Чайник как раз вскипел, я себе налил, сел, к шоколадке потянулся… И тут вдруг такое ощущение, что из меня все силы выкачали, до капли. И всё, и темнота. — Людвиг поёжился от воспоминаний. — А потом пришёл в себя уже здесь и с тобой.
— Так это тебя из-за заклятья в ноге вырубило или просто так? Может, от нервов или от голода?
— Нет, это точно магия. У меня уже бывало нечто подобное, только не так резко, и тогда я точно знал, кто из меня силы тянет. А здесь… странно всё. И с ногой тоже странно. Она болела в этот момент, да, но она и накануне болела. Она вообще теперь всегда болит, ну и что, каждый чих на неё списывать?
— А что это заклинание вообще делает-то? Которое в ноге?
— Да не знаю я, в том-то и проблема! Раньше я с таким не сталкивался, исходную формулу тоже не видел, а так, на глазок, без магии разобраться не получается. И у баб Дуси тоже не получилось, у неё сейчас возможностей ещё меньше, чем у меня.
— Она ещё и Дуся…
— Евдокия. А что? Нормальное имя!
— Нормальное, нормальное, — отмахнулась Ксюха. — Просто она мне сразу показалась такой милой стереотипной бабушкой, что если бы её звали Ангелина или Карина — я бы разочаровалась. А вот Дуся или Глаша — самое то.
Людвиг хмыкнул. И внезапно совершенно без перехода выдал:
— Ксю, ты офигенная!
— С чего вдруг?
— Просто. У тебя каким-то странным, совершенно парадоксальным образом работает мозг, поэтому я никогда не могу предсказать, как и на что ты среагируешь. Ты не шарахаешься от призраков и боггартов, чешешь оборотня за ушами, раскручиваешь строителей на поиски коробки. Есть в этом мире хоть что-то, способное тебя удивить?
— Человечность, — даже не потрудилась задуматься Ксюха.
— В смысле?
— В прямом. Когда люди… призраки, боггарты, оборотни, строители… когда все эти существа относятся друг к другу по-человечески. Так что, честно говоря, меня очень удивляешь ты. Тем, что нарисовал мне ключ, а не отправил подальше, как только я перестала быть тебе нужной. За ушами, опять же, дал почесать. Ну и вообще, не прогнал, не побил. Даже не наорал ни разу.
Людвиг смотрел странно. Недоверчиво. Даже, пожалуй, ошарашенно.